Книга о Человеке

Из этой переписки я усвоил две вещи, которые меня успокоили и в то же время убедили, что Минору и впрямь мой сын.

Ибо он принял решение смиренно, с полной отдачей осуществлять исследования в области лингвистики, следуя воле Великой Природы. А еще я понял, что, с любовью преподавая свой предмет студентам, он найдет себе друзей по сердцу и по уму.

Я успокоился и простодушно радовался, что теперь могу уже не тревожиться о его драгоценной жизни.

Минору прислал мне из Америки огромное количество журналов с опубликованными в них статьями и исследованиями. Все они были на английском, который, увы, мне не по зубам. Я пришел в замешательство, но все же старался их просматривать.

Мои усилия неожиданно были вознаграждены.

Во-первых, в журналах часто помещали его фотографии. Я радовался, поскольку у меня не было его фотографии, и внимательно вглядывался в каждую: на всех он выглядел непривычно для меня энергичным человеком. Не оттого ли, подумал я, что, когда совершенствуешься в любимом деле, лицо начинает излучать уверенность? Я успокоился и обрел в этих фотографиях большое утешение.

Во-вторых, я обнаружил имена и адрес его родителей. Тем самым появилась возможность посетить его отца. Я страстно мечтал примирить его с отцом, поэтому решил, не откладывая, осуществить задуманное.

И вот как-то раз в три часа пополудни я посетил его настоящего отца, господина Киёси Айту, в его кабинете главы компании. Я заранее договорился о своем визите по телефону, и он лично встретил меня с большим радушием.

Первое, что меня поразило, — его невероятное сходство с сыном. Благодаря этому я смог с улыбкой, раскованно попросить прощения за непослушание Минору:

— Достижения вашего сына Минору как ученого-лингвиста признаны во всем мире, продолжать эти исследования — его предназначение, дарованное Великой Природой. Минору всегда осознавал важность своего долга и неизменно чувствовал свою ответственность. Нынешнее приглашение в университет К. — наилучший путь для выполнения этого долга, поэтому Минору решился действовать как гражданин мира. Даже если это идет вразрез с вашей волей, я бы хотел, чтобы вы соблаговолили признать его правоту и простить сыновнее непослушание.

Вот все, что я мог сказать.

Неожиданно Айта схватил меня за руку и, поблагодарив, тихо признался: он не только осведомлен, что сын его — всемирно известный лингвист, но и втайне гордится этим. Однако, сознавая, сколько это потребовало от его сына усилий, усердия, труда, он, как отец, постоянно его жалел. И когда сын добился великолепных результатов, он, отец, решив, что сын уже удовлетворен достигнутым, принял серьезное решение и вызвал его в Токио, чтобы избавить от лингвистики. Кроме того, он хотел, чтобы у сына было более широкое поле деятельности, и собирался привлечь его к работе, связанной со своим бизнесом. Сын честно следовал всем его предписаниям, как подобает послушному сыну, поэтому отец был спокоен. Он радовался, что у него вновь появился сын, а не какой-то там лингвист, и был счастлив. И вот однажды, как гром среди ясного неба, сын внезапно заявил, что уезжает в университет К. Это заявление так его ошарашило, что он, к своему стыду, вышел из себя и наговорил много глупостей, недостойных отца. Когда он пришел в себя, сына уже не было в доме.

Выслушав это, я, улыбаясь, сказал:

— Может быть, в таком случае вы освободите его от отцовского проклятья?

— Проклятье — это ерунда. Я ведь им горжусь.

— Вы меня успокоили.

— Между отцом и сыном часто возникают нелепые недоразумения. Я не откладывая пошлю ему письмо, но и вас прошу выступить посредником.

— Охотно. Поистине, отец и сын — это замечательно.

С этими словами я поднялся.

— Нет, отношения отца и сына бывают идиотскими, вот и вам мы причинили столько беспокойства.

Опустив голову, Айта проводил меня.

По дороге домой я несколько раз вспоминал слова отца Минору о том, что отношения отца и сына бывают идиотскими, и громко хохотал.

Мои с Минору отношения, как отца и сына, были куда более идиотскими…

Я хотел сообщить Минору в Америку о встрече с его отцом, но не было времени писать письма, и я со дня на день откладывал это.

Прошло дней десять, как вдруг вечером от Минору раздался телефонный звонок. Он вновь говорил по-французски.

— Mon père, я слышал, вы встречались с батюшкой. Мать мне сообщила, и тотчас пришло письмо от него. Удивительно.

— Извини, что сунулся не в свое дело.

— Да нет же… Только я не знал, что вы такой деятельный. Вот и адрес отца откуда-то узнали.

— Великая Природа меня оповестила, поэтому я с уверенностью отправился на встречу. У меня не было времени тебе сообщить об этом. Прости. У тебя хороший отец, разве нет? Я успокоился.

— Для других он хороший, а для меня — жестокий.

— Но теперь ты, быть может, поймешь, что и для тебя он хороший отец.

— На расстоянии он представляется ласковым, а когда оказываешься рядом, чувствуешь, будто ты — бельмо в его глазу.

— Просто ты не умел приласкаться к отцу. А он этого ждал от тебя… Попробуй быть с ним поласковей! Но по какому, собственно, делу ты сейчас звонишь?