Книга о друзьях

— Я все время вспоминаю Афины!

Понятно, что я испытал. Остаток ночи я смертельно пил везде, где только оказывался, и под утро свалился в постель пьяный как сапожник.

Позже, когда я посетил настоящие Афины, я думал об Эдне. И о Достоевском, которого она не читала.

Луэлла

Не думаю, что Луэллой ее назвали при рождении. Скорее всего она сама себя так нарекла, поскольку ее настоящее имя было сложно произносить. Она родилась в какой-то странной части света, где мало кто из американцев и европейцев когда-либо бывал, — где-то неподалеку от места рождения Гурджиева. В результате она говорила на нескольких иностранных языках — армянском, арабском, французском, турецком, болгарском, русском и, разумеется, английском. Английским она владела превосходно, а образование получила где-то в Ливане, кажется. Я никогда не встречался с ней, но мы вели оживленную переписку.

Началось все с того, что я получил от нее восторженное письмо с фотографией, после того как она прочла «Тропик Рака» и «Тропик Козерога». Письмо было фантастическое — чувствительное и прекрасно написанное по-английски со вставками на французском, испанском и португальском языках. Когда мне перевели эти части, я вдруг понял, что моя новая корреспондентка не только очень начитанна и опытна, но и сексапильна. И эти отрывки словно были написаны мужчиной.

Я сказал, что мы никогда не встречались. Казалось, она постоянно путешествует по всем концам земли. Я получал письма то с Хоккайдо, то с Тасмании, то из Рио-де-Жанейро. Меня уже ничто не удивляло.

По натуре своей она была полна энтузиазма, но выбранная карьера повергала ее в уныние. Кажется, она перепробовала некоторое количество сфер деятельности, в основном творческих, и остановилась на скульптуре. К сожалению — как она говорила. Луэлла всерьез полагала, что в роли исполнительницы танца живота или ночной клубной певички смотрелась бы естественнее. Она была рада, что ее жизнь не зависит от творческих заработков. Не знаю, как же она зарабатывала, но подозреваю, что ее содержали мужчины. В каком-то смысле у нее были моральные принципы шлюхи: это она брала и использовала своих любовников, а не наоборот. Кроме одного показательного случая: Луэлла утверждала, что вступила в связь с Гурджиевым исключительно потому, что он околдовал ее.

Большая часть нашей переписки крутилась вокруг ее отношений с мужчинами и ее интимной жизни. Она была совершенно откровенна, когда дело касалось ее сексуальных пристрастий и желаний.

Некоторое время ее всерьез занимала мысль: а не начать ли писать вместо того, чтобы ваять свои «недорезанные скульптуры», как она их величила? Луэлла прочла несколько книг Джозефа Конрада и особенно восхищалась его английским, который, как известно, он знал хуже всего, и все же решился писать книги именно на нем. Она спросила, что я думаю о ее собственном английском, и я честно выразил свое восхищение, однако тут же добавил, что это еще не причина, чтобы выбирать его для своего творчества. На самом деле я подбивал ее писать на каком-нибудь малоизвестном языке, в котором она была знатоком.

— А кто будет меня переводить? — спрашивала моя подруга по переписке.

— Ну, может, какой-нибудь английский филолог, — отвечал я.

Это ей не понравилось. Но в любом случае после нескольких писем, где обсуждалась возможность ее превращения в писателя, она неожиданно совершенно забросила эту идею.

Я бы сказал, что ей в самую пору было пожаловать титул «королева Белуджистана». Красивая, экзотичная, одаренная женщина — идеальная ловушка для мужчины. В жизни она руководствовалась не столько мозгами, сколько повелениями своей женской природы. Она верила или по крайней мере говорила, что Бог одарил женщину специфическими органами по двум причинам — для удовольствия и для выживания. Если бы у нее вдруг не оказалось денег, а нужно было бы взять такси, она бы, не задумываясь, соблазнила водителя. Если коп пытался выдать ей квитанцию на штраф, она говорила:

— Порвите! Пойдем лучше куда-нибудь, где можно спокойно перепихнуться!