Книга о кактусах

Поэтому вначале немало кактусов погибло в результате моих упорных поисков этой идеальной почвы. Пробуя десятки новых и новых рецептов, я морила мои бедные растения, не отдавая себе отчета в том, каковы же, собственно, особенности той или иной смеси и чем она лучше всех предыдущих. А конца и края этим несчастным экспериментам не было видно, поскольку записная книжка, озаглавленная «Почвы для кактусов», давно уже была переполнена, а каждая прочитанная книга и каждый встреченный любитель снабжали меня новыми рецептами земельных смесей, и любой из этих рецептов был, конечно же, «наилучшим».

Основная моя беда была в том, что, уделяя самое пристальное внимание составу земельной смеси — столько-то песка, столько-то глины, столько-то перепревшей листовой земли, я пользовалась почвой, по структуре абсолютно непригодной для кактусов.

В прочитанных мною книгах говорилось, что кактусы нуждаются в земле «грубой и рыхлой». «Грубость», как мне казалось, достигалась примесью гравия, а рыхлость я очень старательно создавала, по своим понятиям (увы, абсолютно неверным!), примесью мельчайшего песка. И вот, обуреваемая желанием создать своим растениям «комфортабельную» жизнь, я тщательнейшим образом просеивала все составные части каждого рецепта и любая смесь получалась у меня мелкой и однородной, «пуховой», как я с гордостью ее называла.

Такая почва легко уплотнялась в горшке при самом легком потряхивании, а после нескольких поливов слеживалась в плотную монолитную массу, чему не могли помешать даже камешки и щебень, входившие в большинство рецептов.

Увы, как часто и теперь я вижу в коллекциях начинающих любителей заморенные кактусы, медленно умирающие в такой, напоминающей цемент земле! Когда комочек ее разомнешь в ладони, она рассыпается в тонкую серую пыль, мертвую, как пепел. Если ее смочить, она превращается в однородную гладкую грязь, вроде той, какая после дождя жирно блестит в колеях разъезженной дороги. В такой неживой, пылевидной земле ни одно растение не будет расти хорошо, а для кактусов она просто смертельна: они задыхаются в ней, лишенные доступа воздуха к корням. Тогда я этого не знала.

Коллекция моя увеличивалась, земли приходилось заготавливать все больше и больше, и я просто руки себе отматывала, часами потрясая ситом или дуршлагом.

Не удивительно поэтому, что я начала оставлять на самый конец пересадки экземпляры не то чтобы плохие, но наименее ценные и редкие — гибридные эхинопсисы, распространенные опунции и цереусы. Если к концу пересадки уже не хватало просеянной земли, я сажала эти кактусы в непросеянную, мысленно ругая себя за это. Я пристально следила за этими растениями, чтобы не пропустить первых признаков надвигающейся и неизбежной, с моей точки зрения, гибели.

Гибель, как ни странно, не наступала. Более того, кактусы, посаженные в грубую почву, явно чувствовали себя лучше других! Они превесело росли и толстели, одевались могучими колючками, а к концу лета два из них зацвели, в то время как их родичи болели и гибли в своей «пуховой» земле. Но я еще не понимала самого важного — закономерности того, что происходило в моей коллекции. И поняла я это значительно позже, уже в конце зимы.

Четыре пластмассовых квадратика, из которых строится мой посадочный ящичек, складываются «вперехлест» и захватываются резинкою, после чего во все четыре шва на углах заливается из пипетки по 2–3 капли какого-нибудь растворителя. Когда швы полностью просохнут, резинка снимается — и остов ящичка готов — «подтаявшие» от растворителя ребра его сторон прочно спаялись между собою. Только если части ящичка плохо подогнаны и недостаточно плотно прилегают одна к другой, швы будут непрочными, и ящичек может развалиться в самую неподходящую минуту.

Именно это и произошло с ящичком, в котором сидел один из моих безродных эхинопсисов. Стенки его разошлись, и он в руках у меня распался на составные части, а кактус, сидевший в нем, упал на стол. В таких случаях я обычно просто переносила растение в новый ящик, стараясь не повредить плотно слежавшийся ком, имеющий форму куба. Но тут не было кома — была кучка земли, свободно ссыпавшейся с корней, и были сами корни, но какие корни! Привыкшая во время пересадок смотреть на жалкие мышиные хвостики и обтрепанные клочки мочалок, которые я до сих пор считала нормальными кактусовыми корнями, я просто глазам не верила: кактус, лежавший передо мной, раскинул по столу буйную гриву густых и длинных корней, живых и растущих, с массой пушистых корневых волосков.

Кактусы летом, левая сторона балкона.

Кактусы летом, правая сторона балкона.