Книга о художниках

Когда Спрангер вернулся оттуда в Прагу, он продолжал писать в комнате императора, и это привело к тому, что произведения его очень редко или совсем не попадали в посторонние руки; к тому же он не держал помощников и работал только тогда, когда ему приходила охота. Бог к нему так многомилостив, что он не имел нужды работать ради своего пропитания, и единственно, о чем он должен был заботиться, — это угождать императору и для его удовольствия работать в отведенной ему комнате, где его величество часто присутствовал; и так продолжалось около семнадцати лет.

Так как он не был создан царедворцем — те должны быть людьми без стыда, — то ему трудно было привыкнуть постоянно просить о чем-нибудь, и вследствие этого он получал мало, но все-таки мог гордиться, что всегда получал от своего императора все те милости, о которых просил. Однако его терпение принесло, наконец, хорошие плоды, ибо в 1588 году император на большом пиру в Праге, в присутствии всего двора, в знак своей милости повелел надеть ему на шею тройную золотую цепь, приказав носить ее постоянно. Конечно, это были величайшая милость и честь, оказанные когда-либо Спрангеру, каковыми император почтил не только его лично, но и искусство живописи.

За несколько лет перед тем император в Праге на сейме в присутствии всех земских чинов причислил его своим указом к поместному дворянству и даровал ему с потомством все дворянские привилегии. В то время Спрангер к своему имени сделал прибавку van den Schilde — давнее прозвище его предков, которое они носили много лет, так как в этой стране было в обычае с получением дворянства присоединять к своему имени еще новое. Итак, теперь его можно называть: господин Бартоломеус Спрангер ван ден Шильде. Эта прибавка van den Schilde имеет большую близость со словом Schilderen, потому что слово Schilderen произошло из выражения «расписывать щиты», как об этом подробно сказано в другом месте.

Что касается произведений, написанных Спрангером исключительно для императора, то перечислять их было бы слишком долго, так как он написал ему больших и маленьких картин очень много. Он написал также его величеству несколько миниатюр. В этом роде живописи он был весьма хорошим мастером, насколько я могу судить, ибо я никогда не встречал лучших миниатюр, чем его «Спор ученых о таинстве Евхаристии» и еще некоторые другие, которые мне пришлось видеть в Риме.

Спрангер в разное время, пока состоял на службе у императора, написал и несколько картин для друзей. Под конец император, во внимание к его преклонному возрасту, позволил ему работать у себя дома, но с условием, чтобы у него всегда была в работе какая-нибудь большая или маленькая картина для его величества. Выполняя это условие, Спрангер работал ежедневно и, пристрастясь к своему искусству, горько стал оплакивать потерянное время теперь, когда глаза, руки и ноги уже не так служили, как прежде. Хотя общее мнение было таково, что его последние произведения были самыми лучшими.

Мы здесь, в Нидерландах, желали бы побольше видеть таких его работ, как та удивительно прекрасная картина, которую он недавно прислал своему другу, известному любителю искусств господину Пилгриму и которая изображает Венеру и Меркурия, обучающего читать Купидона; это замечательное по композиции и живописи произведение справедливо восхваляется всеми знатоками искусства.

Как рисовальщика я равного ему не знаю, настолько он хорошо работает пером. В этом случае мое суждение совпадает с суждением самых известных рисовальщиков пером, в особенности Голциуса, который сказал мне, что не встречал никого, кто бы мог с ним равняться. Мы видели здесь, в нашей стране, много разных его рисунков, но особенно хорош и замечателен по своей композиции «Пир богов, или Свадьба Психеи», который знающая рука и искусный резец Голциуса воспроизвели в гравюре в 1585 году. Что касается композиции, то мы видим тут, сколь красиво размещены фигуры действующих лиц по группам и как каждое действующее лицо исполняет свое дело или должность, ибо Геркулес представляет привратника, музы с Аполлоном — музыкантов, Церера — ключницу, Вакх — кравчего и т. д.; при этом движения фигур удивительно привлекательны, да это и понятно, так как Спрангер в этом отношении всегда проявлял совершенно исключительное дарование, которого нигде и ни у кого другого встретить было нельзя.