Книга о художниках

То же самое, что говорят о древнем живописце и римском всаднике Тупилии, а именно что он писал левой рукой, чего раньше никто и никогда не видал, можно сказать и о Гансе Гольбейне, державшем во время работы кисть левой рукой, о чем теперь очень редко или даже совсем не слышно. И все-таки, несмотря на это, его живопись не только не дурна, но, напротив, прекрасна, эффектна и величайшего совершенства.

Выше я говорил об его искусстве рисовать и о том, что он нарисовал много прекрасных и искусных произведений. Это, между прочим, явствует, помимо «Пляски смерти», появившейся в ряде гравюр, вырезанных на дереве, еще из маленькой книжки с вырезанными, также на дереве, библейскими изображениями, которые нередко встречаются и в различных Библиях, не говоря уже о копиях с них[149]. В этой книжке находится много красивых сцен и превосходных, полных движения фигур. Хотя почти все эти гравюры высокого достоинства, но из них особенное удивление вызывает во мне история Анны, матери Самуила, и ее супруга Елканы, потом и следующее, где Давид узнаёт о смерти Урии, где к нему приходит Ависага и, наконец, где посол Хирама вручает письмо Соломону. Его манера изображать Соломона величественно сидящим на троне, в пышном царском одеянии, была гораздо лучше манеры современных живописцев, нередко представляющих его в жалком виде, с голыми руками и, по образцу древних, задрапированным в тогу.

По поводу этой книжки некий поэт Николай Бурбониус написал в честь Ганса Гольбейна искусные латинские стихи, в которых говорится следующее:

«Как-то недавно Апеллес гулял в Элизиуме, и в прогулке ему сопутствовали Зевксис и Паррасий. Оба последние говорили довольно много, а он был печален и молчалив. Спутники удивлялись и настоятельно просили его рассказать о причине грусти. Тогда творец косской Венеры, глубоко вздыхая, сказал: „Вы не знаете молвы (о, если бы она была ложна), недавно дошедшей с земли до стигийских мест; теперь нашелся один из смертных, который доказывает, будто я и вы были ничто; который заявляет, что мы были живописцами только по имени и что до него не было сведущих людей в живописи. Гольбейн — имя тому человеку, который затмил наши имена и сделал их почти бесславными. Такая жалоба раздается среди усопших, и я думаю, что они справедливо могут так жаловаться. Ибо, если кто увидит какую-нибудь картину, написанную Гансом Гольбейном, составляющим величайшую славу своего искусства, тот сейчас же воскликнет: „Только Бог мог произвести чудо, которое я вижу, но отнюдь не могли создать его человеческие руки““.

Тут ты видишь, любезный читатель, священные изображения столь великого художества, что они достойны твоего благоговейного поклонения. Тебе принесет пользу душевный трепет, вызываемый этой поучительной живописью, изображающей священные истории. Все, что передали в своих божественных книгах Моисей и другие пророки, люди, вдохновенные Богом, все это представляется в картинах Ганса, при которых находятся и объяснения их содержания на латинском языке. Читай их. Прощай отныне, любовник похищенного Ганимеда, и пусть пребывают вдали постыдные утехи Киприды».

Далее идут два греческих стиха следующего содержания:

«О чужеземец, если ты хочешь видеть живые изображения,
То смотри те, которые творила рука Гольбейна».

Наконец, когда Гольбейн уже достаточно украсил мир своим благородным искусством, он — так как его человеческая жизнь, как и всё существующее на земле, не постоянна — умер в тяжелых страданиях от чумы в Лондоне в 1554 году пятидесяти шести лет от роду[150]. Свое тело он предоставил тлению и разрушению, а славу своего имени отказал потомству и бессмертной памяти.

Примечания