Книга о Пути жизни (Дао-Дэ цзин). С комментариями и иллюстрациями

Отбрось ученость – и не будет печалей.

«Конечно!» и «Ладно!» – далеки ль друг от друга?

Красота и уродство – чем одно отличается от другого?

Страхи людские – не страшиться их невозможно.

Как далеко ведут они! Не достать их дна!

Все вокруг веселятся

Словно празднуют великую жертву или восходят на башню весной.

Я один покоен, ничем не выдаю себя,

как младенец, не умеющий улыбаться.

Бессильно влачащийся путник – и некуда возвращаться!

Все вокруг имеют в избытке,

Я один как будто лишен всего.

У меня сердце глупца – смутное, безыскусное!

Обыкновенные люди так скоры на суд,

Я один пребываю в неведении.

Обыкновенные люди судят так тщательно,

Я один отрешен и бездумен.

Покоен в волнении! Словно великое море.

Мчусь привольно! Словно нет мне пристанища.

У обыкновенных людей на все есть причина,

Я один прост и прям, словно неуч.

Я один не таков, как другие,

Потому что умею кормиться от Матери.

Тот, кто хочет идти великим путем, должен первым делом забыть об условностях, прививаемых воспитанием и ученостью. Мы понимаем собеседника и без книжных мудрований. Нет ничего глупее, чем ученый спор о понятиях. Не нужно уподобляться людям, которые, не умея играть на музыкальных инструментах, спорят о том, кто из них лучший музыкант, показывая друг другу ноты. Во всем даосском каноне не сказано так откровенно и с такой пронзительной силой, как здесь, что «претворение Пути», которому учили Лао-цзы и его последователи, требует особой решимости: решимости выбрать внутреннюю правду жизни. Даосский мудрец может казаться со стороны совсем обычным, даже неприметным человеком, ибо он все превозмогает и самый свой покой «помещает» в движение. Но он – «не таков, как другие». И вовсе не потому, что хочет блеснуть оригинальностью. Просто он живет самой бытийственностью бытия и, значит, исключительными, неповторимыми качествами существования.

Мудрец Лао-цзы ищет опору не в зыбких и обманчивых мнениях света, а во внутреннем самосвидетельствовании духа, в откровении полноты бытия. Как сказано в даосском трактате «Гуань Инь-цзы», «В том, что мудрый говорит, делает и мыслит, он не отличается от обыкновенных людей. А в том, что мудрый не говорит, не делает и не мыслит, он отличается от обыкновенных людей».

Удел «человека Пути» – великое, абсолютное одиночество. Не может не быть одинок тот немыслимый и невероятный человек, кто вместил в себя всю бездну времени и пространства. Ошибаются те, кто видят в этом пассаже образец лирической исповеди. Перед нами бесстрастное и почти со школярской педантичностью запечатленное свидетельство внутренней реальности опыта, которая может открыться духовному видению. И эта подлинность существования дана нам как матерь-матрица бытия, которая сама «не есть», но все предвосхищает. Даос ищет знаний не в мраморных залах Академии, а у материнской груди кормилицы-жизни.

Глава 21

Сила всеобъятного совершенства исходит единственно от Пути.

Путь же вещих так сокровенен, так смутен!

Смутное! Сокровенное! А в нем есть образы!

Сокровенное! Смутное! А в нем есть нечто!

Потаенное! Незримое! А в нем есть семена.

Эти семена воистину действительны! Они вселяют доверие.

С древности и поныне имя его не преходит,

Так можем следовать владыке многих.

Откуда я знаю, что владыка многих таков?

Благодаря этому.