Книга о разведчиках

Похоронили мы Якова на кладбище в центре Любара. Поставили пирамидку из артиллерийских ящиков, звезду сверху. Написали, что здесь лежит разведчик Яков Булатов. Может, до сих пор сохранилась эта пирамидка, может, любарские пионеры заботливо ухаживают за ней, по весне кладут на могилу первые цветы.

Глава семнадцатая. О ягненке, Дудке и старшине Федосюке

Все трое были достопримечательностью взвода. И хотя ни тот, ни другой и ни третий «языка» не брал, все-таки мы единодушно считали их равноправными разведчиками…

Ягненок появился у нас во время бомбежки в каком-то селе. Насмерть перепуганный, он вскочил на тачанку и забился под тулуп — наверное, посчитал его за мать. А из-под тулупа вылез, когда мы были уже далеко от села, в поле.

— Ребята! Смотрите, кого фриц сбросил нам вместе с бомбами! — визжал от восторга Дудка.

Ягненок с детским любопытством смотрел на пацана, наклоняя голову то на один бок, то на другой. Потом взвился на дыбки, поджав передние ножки, и нацелился выпуклым ребячьим лбом в Дудку — он уже забыл о бомбежке и только что пережитом страхе, ему хотелось играть.

Ребята окружили тачанку, и началась возня с ягненком — они тоже забыли о бомбежке, забыли, что находятся на фронте, а не в колхозной кошаре.

Ягненок бесстрашно сиганул на землю. Сделал несколько скачков в сторону и навострил уши. Ребята, растопырив руки, подступали к нему. Но он, шустрый и ловкий, проскакивал между ног. Выскочит из круга, остановится и смотрит на нас вызывающе озорно.

— Найшлы забаву, як той дурень цацку! — раздался вдруг отрезвляюще спокойный голос старшины. — А вы. оболтусы, пытали его, чи ив он сегодня шо-нибудь, чи ще ни?

— Правда, ребята, может, он голодный?

Кто-то потянул с тачанки клок сена, кто-то накрошил на ладонь хлеба и стал протягивать ему.

— Геть, дурни! Вы ему мьяса шмат дайте, а после ще цигарку… Ну и бестолковый народ!.. Ему молока треба. Бачь, який вин махонький. А вы ему сина!..

— Старшина, а сахар он будет?

— Сахар? — Федосюк задумался. — Должон. Ежели, конечно, приучен. Тильки навряд ли. Пид нимцем люди-то отучились сахар исты, а не то скотиняка…

Ягненка довольно быстро «приучили» есть сахар и, ко всеобщему удивлению… махорку. Тут, правда, дело чуть не дошло до скандала: половина взвода считала, что он отравится табаком, а другая утверждала, наоборот, что они, бараны, любят махру…

Поступил приказ двигаться дальше. Запихивая за пазуху по горбушке хлеба, мы побежали вперед. Кто-то крикнул:

— Старшина! Ягненка никуда не девай! Пусть в тачанке ездит!

— Ты шо, мени командир, чи шо — приказываешь, — бурчал Федосюк. Но тут же согласился: — Хай издэ… Все Дудке забава будэ…

Большое село, в которое мы только что вошли, было безлюдно — то ли гитлеровцы угнали всех жителей, то ли они сами разбежались по окрестным лесочкам, а может, попрятались по погребам. Мы вдвоем с кем-то наткнулись среди пустынной улицы на корову, бредущую с распухшим выменем. Переглянулись (а оглянуться не догадались) — и поняли друг друга. Я ухватил корову за рога, а товарищ подобрал немецкую каску, выдрал из нее внутренности и пристроился под вымя.

И вдруг из-за угла кавалькада во главе с каким-то полковником.

— Эт-то что за мародеры?!

Мы вытянулись в струнку.

— Никак нет, товарищ полковник! Ягненок вон там маленький, молочка ему надо, помрет.

Он глянул на наши черные финки. Сбавил тон.

— Чьи разведчики?

Из свиты выехал наш ПНШ.

— Мои, товарищ полковник.

— Хор-рошим делом они у вас занимаются! Наказать! — И двинулся дальше.

— Слушаюсь, товарищ полковник!

Начальник разведки удивленно уставился на нас: знал, что, когда разведчики, оторвавшись от своей части, долго идут одни, иной раз по недавней мальчишеской привычке и залезут к кому в погреб, выпьют по кринке молока. Но чтобы посреди улицы корову доить…

— О каком ягненке тут плели? — нахмурился он.

— Правда, товарищ капитан. Ягненок приблудился вчера, маленький такой, хорошенький. Федосюк говорит, молочка надо ему…

— Молочка-а на-до… Тот старый байбак чему учит ребят! — Он никак не мог настроиться на ругательный тон, настолько был ошарашен. — А чего рты разинули? Почему не видели подъезжающих?

— Товарищ капитан, она не дается, вымя раздуло, брыкается.

— Брыкается… Стыдобушка на всю дивизию! Разведчики! Расшеперились посреди улицы с коровой — до-оят! Тьфу!.. Теперь глаз никуда не показывай… — И вдруг потише добавил: — Ну, уж если такое дело — не могли, что ль, в пригон загнать?

— Товарищ капитан, фрицев вон еще видно — думали, какой дурак вперед нас попрется…

— При чем тут дурак? Командир дивизии новый, знакомится с обстановкой… В общем, вот так: передайте лейтенанту, что я приказал держать вас в головном дозоре до… до морковкиного заговенья.

— А мы и так оттуда не вылазим.

— Поняли?

— Поняли…

Мой напарник в сердцах пнул корову, бросил свой «подойник», и мы побрели вперед.