Книга о русской дуэли

Перед самым рассветом мы подъезжали уже к Ладыжину, было еще темно, вдруг слышим стук экипажа и голос Киселева: „Ты ли, Басаргин?“ И он и мы остановились. „Поезжай скорее к Мордвинову, — сказал он Вольфу, — там Бурцов; ты же садись со мной и поедем домой“, — прибавил он, обращаясь ко мне.

Дорогой он рассказал мне все, что произошло в Ладыжине. Они приехали туда часу в шестом пополудни, остановились в корчме, и Бурцов отправился к Мордвинову, который уже дожидался их. Он застал его в полной генеральской форме, объявил о прибытии Киселева и предложил быть свидетелем дуэли. Мордвинов, знавший Бурцова, охотно согласился на это и спросил, как одет Киселев. „В сюртуке“, — отвечал Бурцов. „Он и тут хочет показать себя моим начальником, — возразил Мордвинов, — не мог одеться в полную форму, как бы следовало!“

Место поединка назначили за рекою Бугом, окружающей Ладыжин. Мордвинов переехал на пароме первый, потом Киселев и Бурцов. Они молча сошлись, отмерили 18 шагов, согласились сойтись на 8 и стрелять без очереди. Мордвинов попробовал пистолеты и выбрал один из них (пистолеты были кухенрейтерские и принадлежали Бурцову). Когда стали на места, он стал было говорить Киселеву: „Объясните мне, Павел Дмитриевич…“, но тот перебил его и возразил: „Теперь, кажется, не время объясняться, Иван Николаевич; мы не дети и стоим уже с пистолетами в руках. Если бы вы прежде пожелали от меня объяснений, я не отказался бы удовлетворить вас“. — „Ну, как вамугодно, — отвечал Мордвинов, — будем стреляться, пока один не падет из нас“.

Они сошлись на восемь шагов и стояли друг против друга, спустя пистолеты, выжидая каждый выстрел противника. „Что же вы не стреляете?“ — сказал Мордвинов. „Ожидаю вашего выстрела“, — отвечал Киселев. „Вы теперь не начальник мой, — возразил тот, — и не можете заставить меня стрелять первым“. — „В таком случае, — сказал Киселев, — не лучше ли будет стрелять по команде. Пусть Бурцов командует, и по третьему разу мы оба выстрелим“. — „Согласен“, — отвечал Мордвинов.

Они выстрелили по третьей команде Бурцова. Мордвинов метил в голову, и пуля прошла около самого виска противника. Киселев целил в ноги и попал в живот. „Je suis blessé“,[27] — сказал Мордвинов. Тогда Киселев и Бурцов подбежали к нему и, взяв под руки, довели до ближайшей корчмы. Пуля прошла навылет и повредила кишки. Сейчас послали в местечко за доктором и по приходе его осмотрели рану; она оказалась смертельною.

Мордвинов до самого конца был в памяти. <…> Вольф застал его в живых, и он скончался часу в пятом утра. <…>

Приехавши в Тульчин, Киселев сейчас передал должность свою дежурному генералу, донес о происшествии главнокомандующему, находившемуся в это время у себя в деревне, и написал государю. Дежурный генерал нарядил следствие и распорядился похоронами. Следствие было представлено по начальству императору Александру.

Киселев в ожидании высочайшего решения сначала жил в Тульчине, без всякого дела, проводя время в семейном кругу <…> и, наконец, получил от генерала Дибича, бывшего тогда начальником Главного штаба, письмо, в котором тот извещал его, что государь, получив официальное представление его дела, вполне оправдывает его поступок и делает одно только замечание, что гораздо бы лучше было, если бы поединок был за границей» {120, с. 23–27}.

Рассказ Басаргина несколько пристрастен, и в спорах об этой дуэли многие защищали Мордвинова (в том числе и А. С. Пушкин), считая его поступок вызовом честолюбивому карьеристу и выскочке.

В некоторых случаях чисто служебное столкновение могло вылиться в жесточайшее личное оскорбление. Вот одна любопытная история, начавшаяся в 1797 году при Павле I и закончившаяся через шесть лет уже при Александре I.