Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века

Взаимодействие между клетками многоклеточного организма – одно из самых поразительных явлений в природе. В теле человека насчитывается несколько десятков триллионов клеток примерно 200 разных типов (и еще примерно в десять раз больше микроорганизмов), которые по большей части годами безупречно взаимодействуют друг с другом. Но пусть этот феномен и кажется нам удивительным и достойным восхищения, не стоит игнорировать и мир одноклеточных организмов, в котором хоанофлагелляты при всей своей многочисленности составляют лишь небольшую часть. Простейшие (Protozoa, от греч. «первые животные») в огромных количествах обитают в том числе и в теле всех животных, перечисленных в этом бестиарии. В этих организмах столько удивительного, что для их описания вряд ли хватило бы целой книги. На первый взгляд может показаться, что простейшие еще скучнее и непритязательнее, чем губки, и уж никак не заслуживают собственного фан-клуба. Лучше всего известны простейшие, вызывающие болезни: например, амебную дизентерию, лейшманиоз или малярию. Но большинство простейших безвредны, а многие даже играют важную роль в функционировании планетарных экосистем. Другим свойственны свои чудесные особенности. Например, слизевик (Physarum polycephalum), у которого и нейронов-то нет, обладает памятью. Ночесветка (Noctiluca scintillans), микроскопический морской жгутиконосец, светится в темноте благодаря тысячам округлых биолюминесцентных органелл, которыми заполнена его цитоплазма; миллионные скопления ночесветок могут освещать ночами всю поверхность моря. Фораминиферы тщательно выбирают цвет и форму песчинок, которые они прикрепляют к своим раковинам. У инфузории Tetrahymena thermophilia не два, а целых семь полов. Каждый пол способен скрещиваться с любым другим, кроме своего собственного: получается, что у тетрахимены 21 сексуальная ориентация. (Подробнее об одноклеточных морских организмах в главе 19 «Крылоногие моллюски».)

«Когда взаимодействие между клетками нарушается, как происходит при раке, болезнь является патологическим отражением нашего организма. По своей молекулярной природе клетки рака – это гиперактивные, приспособленные к выживанию, агрессивные, плодовитые, изобретательные копии нас самих» (Сиддхартха Мукерджи).

Тысячи лет назад люди научились нырять в синие глубины вод за кораллами, жемчужинами и губками. Сегодня мы можем «погружаться» не только в пространство, но и вглубь времен. Отслеживая в ретроспективе происхождение губок, мы можем лучше уяснить масштабность настоящего времени. Но как далеко в прошлое нам необходимо отправиться?

Мысль о том, что наш мир уже очень стар, укоренилась в сознании западной цивилизации после публикации в 1795 г. книги Джеймса Хаттона (Геттона) «Теория Земли» (Theory of the Earth). Хаттону удалось доказать, что диастрофизм – процесс сжатия и сдвигов земной коры, в ходе которого формируются континенты, горы и океаны, – начался когда-то очень давно в прошлом. Он не мог сказать определенно, насколько давно, только отметил в известном своем высказывании, что «мы не находим ни следов начала, ни признаков конца», но он точно знал, что это было гораздо больше, чем несколько тысяч лет, как тогда полагало большинство европейцев.

Идеи об исключительной древности мира появились раньше европейской традиции XVIII в. О том, что геологическое время крайне долгое, размышляли уже Авиценна (или Ибн Сина, 973–1037) и Шэнь Ко (1031–1095). Об этом же писал и Леонардо да Винчи. В индуизме считается, что один день для Брахмы тянется несколько миллионов лет. Греческие философы полагали, что мир бесконечно стар.

Открытие «глубокого времени», как мы сейчас называем этот феномен, позволило, в свою очередь, и Дарвину прийти к важной идее, опубликованной через 66 лет после хаттоновской «Теории»: с течением времени всего из одной или нескольких форм жизни может развиться бесконечное множество форм. Но геологическая летопись содержала и неразрешимую, казалось, загадку, которая стала известна как «дилемма Дарвина». Ее суть в следующем: самые древние ископаемые (принадлежащие периоду, который сегодня носит название кембрий) уже предлагают многообразие форм и зачастую имеют очень сложную анатомию. Неужели подобные формы жизни могли возникнуть из ничего?