Читаем Книга о счастье и несчастьях полностью

Книга о счастье и несчастьях

В последние месяцы появились статьи об «атомной зиме», и снова изменились оценки и сценарии прогнозов. Американцы и наши (академик Н. Н. Моисеев и К°) проиграли последствия атомной бомбардировки на моделях климата в масштабах планеты. Получилось: от взрывов — пыль, от жара — пожары. Сажа, пыль закроют солнце, и наступит резкое похолодание — на 10, а то и на 30 градусов. Причем на всей планете. Бумеранг. Рейган закроет Америку противоракетным щитом, рассчитывает уничтожить коммунистов, а зима заморозит Штаты и попутно погубит весь мир.

Вчера на академии спрашивал Алексея Григорьевича Ивахненко, моего приятеля, математика, спеца по моделям. Он сомневается: «Все дело в коэффициентах».

Действительно, модели климата такого же сорта, как и мои — общества или личности. Они — эвристические, то есть гипотезы в цифрах. Данные о пыли и пожарах — весьма приблизительные, и никакими компьютерами их не уточнишь. И все же… Ученые говорят, что даже похолодание на 7 градусов в масштабах планеты приведет к катастрофическим последствиям: вымрет почти все человечество.

Как ни сомнительны коэффициенты, но меньше 7 градусов модели не дают, а все больше. Может быть, достучатся ученые в тупые головы правителей? Немыслимо, чтобы из чувства лидерства пойти на самоубийство собственного народа. (Нет, мыслимо, но вероятность мала.)

Еще прошлый год мне казалось, что планета и человечество не пострадают смертельно, если Штаты и мы обменяемся водородными бомбами. Авторы статьи в «Природе» оценивали потери в 250 миллионов жизней, от 4,5 миллиарда оставалось бы еще много людей. У Рейгана (да, наверное, и у нас) была надежда уничтожить противника первым ударом, а самим отделаться терпимым ущербом. Рейган, например, обещал потери 10 процентов. Такую цену можно еще заплатить за идею. Теперь прогнозы ужесточились.

История с «атомной зимой» поучительна сама по себе: какие сюрпризы выдает наука. И еще: могущество моделей. Но на разум рассчитывать нельзя. Его ограниченность, субъективность и увлекаемость делают логику бессильной, если дело касается сложных явлений.

ДНЕВНИК

13 апреля. Суббота, утро

До чего же они быстро бегут, эти недели! Еще одна прошла, а счастья нет как нет. Вот так в субботу утром вынырнешь из недельной суеты, осмотришься кругом и спросишь:

— Да полно, правильно ли ты живешь? Катишься бездумно к пропасти небытия, даже не оглядываешься, будто впереди — вечность. А путь-то совсем короткий…

Вчера болела голова. Теперь после каждой большой операции болит. Особенно после несчастья. Старая голова, не выдерживает стрессов.

Есть у меня в папочке старые таблицы «баланса счастья», двенадцати- и семилетней давности. Сравнивались, чтобы выбрать лучший, два сценария будущей жизни — «хирургия и теория». Представлены чувства приятного и неприятного от: славы-престижа, труда-творчества, общения с людьми, информации и искусства. Подсчитаны удельные веса по силе эмоций, по продолжительности во времени, введен коэффициент будущего с учетом стойкости в старости.

Расчеты не давали однозначного результата, зависели от времени и настроения. Когда больные мало умирали, перевешивала хирургия, в полосу неудач и после написания книг — чистая наука. Она к тому же обещала более стойкое счастье в старости, хотя и не такое острое, как от операций.

Дело простое: хирург перестал оперировать — и нет его сразу, за один-два года. Лишен удовольствия от работы и уважения у людей. Ученый остается «на плаву» еще лет 5–7 после последней удачной книги. Его слушают, цитируют, приглашают участвовать в конференциях. Престиж. Сортом пониже, чем у хирурга, но все же есть бальзам на душу. Пища для лидерства.

Позавчера после операций отвечал на письма и натолкнулся на запечатанное письмо «лично». Оказалось от сокурсницы из Ленинграда. Сообщает: умерла моя первая жена. Гипертония. Инсульт. Неделя в реанимации. Смерть.

Странное ощущение холода из погреба. История первого брака давняя, я писал о нем в «Книге». Разошлись сорок пять лет назад, мирно, без детей — не осталось проблем. Вспоминал редко. Виделись два раза, последний — 11 лет назад на встрече выпускников. Но все же в памяти и даже в чувствах маленькое место занимала, совсем маленькое. Знал, что где-то есть живой кусок молодости, что можно встретиться и вспомнить, а теперь там пустота. Так же, как пусты места моих друзей, чьи карточки под стеклом сейчас передо мной: Аркадий, Кирилл, Юлька, Федоровский, Дольд-Михайлик, Сен-Джордж. Странность чувства в том, что их уже нет, а я, как ни в чем не бывало, оперирую, бегаю, думаю. Трепыхаюсь? А ведь их нет, нет!

Жалко Альку. Сколько у нее было счастья в жизни? Едва ли много. Но не буду перечислять и считать…