Книга о Шостаковиче

Я в детстве очень любил ходить в кино. И, дело прошлое, ради этой цели я пускался на подлог. Брал депутатский бланк отца, печатал одним пальцем на его машинке письмо в тот же самый кинотеатр "Призыв", а потом изображал его подпись. Я до сих пор помню текст этих поддельных писем: "Прошу продать один билет на текущий сеанс". Таким образом я несколько раз смотрел популярный в те времена фильм "Тарзан".

XXXII

Галина:

Шостакович за своим роялем, он играет популярный в свое время фокстрот "Чай вдвоем", а вдоль стен его кабинета стоят унылые мои одноклассницы.

- Ну, давайте танцуйте, танцуйте! - призывает отец, но девочки стоят как вкопанные.

Я позвала их на день своего рождения. Сначала было угощение, за столом родители, брат Максим и мои гостьи. Но они чувствовали себя напряженно, ни одна из них рта не раскрыла. Эти девочки жили в жутких советских коммуналках, и наша отдельная квартира, где было два рояля и старая удобная мебель, по всей вероятности, казалась им сказочным дворцом.

Когда поднялись из-за стола, отец решил разрядить атмосферу. Он пригласил нас в свой кабинет, уселся за рояль, играл фокстроты и танго, но увлечь моих одноклассниц так и не смог. Как сейчас слышу его голос:

- Ну, давайте, давайте танцуйте! Шерочка с машерочкой...

Две или три нерешительно двинулись, но лед так и не растаял...

XXXIII

Галина:

Милиционер останавливает нашу машину.

- Вы в Михайловское? - говорит он. - Дальше проезда нет, вам придется идти пешком...

Отец показывает свои депутатские документы, и наш автомобиль пропускают.

Это происходило году эдак в 1952-м, в июне, в самом начале лета. Мы должны были переехать из Москвы в Комарово, и отец решил попутно посетить пушкинские места. По мере приближения к знаменитому заповеднику дорога становилась все оживленнее: грузовики с людьми, легковые машины... И все это двигалось в одном с нами направлении.

В самом Михайловском мы обнаружили целое море людей.

Отец умилялся:

- Вы посмотрите, как чтут великого поэта!.. Я и предположить не мог, что у него столько поклонников...

В здании музея нас встретил экскурсовод. Отец представился ему и говорит:

- Как удачно мы приехали... Сегодня у вас столько почитателей поэта...

- Да при чем тут поэт? - Экскурсовод руками всплеснул. - Наплевать им на Пушкина! Пьянствовать они сюда приехали. Ведь сегодня - "девятая пятница", раньше это был престольный праздник в Святогорском монастыре. В этот день тут спокон веку гульба. А для музея просто беда: они тут перепьются, весь парк мусором закидают, стекла побьют... Недели три придется приводить усадьбу в порядок. И вот так каждое лето...

Впоследствии я нашла подтверждение словам экскурсовода: "девятую пятницу" праздновали в тех местах еще в пушкинские времена.

XXXIV

Галина:

Я гляжу в иллюминатор и вижу нескончаемую белую равнину. Это - облака, над которыми летит наш самолет. И я думаю о том, что он движется очень медленно... Хочется, чтобы он мчался как можно быстрее. Рядом со мною сидит отец, мы летим в Ереван - там попала в больницу мама...

Она была физиком, занималась космическим излучением. В Армении была высокогорная станция Арагац, мама периодически туда уезжала для работы. Так было и осенью 1954 года, в декабре мы ждали ее возвращения... И тут вдруг позвонили из Еревана. Отец в этот момент был на концерте, просто как слушатель. Его отыскали среди публики и сообщили, что мама попала в больницу, что у нее была сложная операция.

И вот мы летим в Ереван... С аэродрома примчались в больницу... Стали разговаривать с врачами... Нам сказали, что мама без сознания...

Мы стали решать бытовые вопросы: как организовать круглосуточное дежурство, кто будет с нею в эту первую ночь... И тут вошел какой-то человек в белом халате и объявил, что она скончалась...

А дальше все как во сне... Хлопоты в Ереване... Едем в Москву на поезде... Гроб в нашей квартире... Родственники, друзья, соседи - все пришли попрощаться... Новодевичье кладбище... Вернулись домой - поминки...

В те дни я впервые увидела отца плачущим.

Максим:

Когда они улетали в Ереван, у отца было какое-то предчувствие... Меня он туда брать не хотел... И я помню, как я сидел и ждал телефонного звонка. У меня были тапочки, которые порвались, и я пытался самостоятельно их зашить... И вот в этот самый момент раздался звонок из Еревана. Папа сказал: "Мама умерла". И тут я понял, что мне его надо как-то поддержать... И я что-то такое ему стал говорить, пытался успокаивать...

Они с Галей приехали на поезде, а цинковый гроб прилетел на самолете. Его сопровождал армянский композитор Худоян.

На кладбище указали, где будет мамина могила, отец говорил:

- Вот и мне здесь есть местечко, и мне есть местечко...

Декабрь был очень холодный, а у меня не было теплой одежды. И накануне похорон папа попросил мамину подругу - Анну Семеновну Вильямс - пойти со мною в магазин и купить мне зимнее пальто.

На кладбище папа не позволил произносить речей. Молчание было прервано его словами:

- Холодно очень. Очень холодно. Давайте разойдемся.

Исаак Гликман: