Книга о судах и судьях

- Лежащий возле тебя растерзанный волк, о мой повелитель! - ответила лиса[clvi].

Сирийская, 92, 177

202. Два брата

У одного князя было два сына. После смерти отца сыновья долго жили вместе, но потом решили разделиться. Они разделили все имущество, кроме жернова и ковра. Когда дошли до них, братья поспорили, потому что, если жернов покрутить вправо, он давал всевозможные яства, а если влево - давал золота столько, сколько хочешь. А ковер, если ему скажешь: "Ковер, готовься!" - поднимался и нес куда захочешь.

В то время, когда братья спорили из-за жернова и ковра, мимо проходил умный человек.

- О чем спорите? - спросил он.

- Спорим из-за жернова и ковра.

- Почему же вы их не поделите?

- Не можем поделить, потому что, если жернов покрутить вправо, он дает всевозможные яства, а если влево - золота столько, сколько хочешь. Ковер же понесет туда, куда скажешь.

- Я вас примирю, - сказал прохожий, - только идите и станьте подальше, но так, чтобы слышали мой голос.

- Хорошо, - сказали братья, отошли подальше и стали. Тогда прохожий поднял жернов, положил его на ковер, стал сам туда же и сказал: "Ковер, готовься!" Ковер полетел. Пролетая мимо братьев, прохожий крикнул:

- Прощайте! Я взял ваш ковер и жернов. Теперь вам не о чем спорить![clvii]

Абхазская, 17, 212

203. Корову съел кади

Два соседа затеяли тяжбу из-за коровы. Незадолго до суда каждый тайком от другого сходил к кади и дал ему две сотни асперов*, - чтобы тот вынес решение в его пользу.

Вот пришли оба на суд и привели свою корову.

- Сколько стоит ваша корова? - спросил у них кади.

- Четыреста асперов.

- Тогда я не понимаю, о чем вам еще судиться, - сказал тот. - Каждый из вас дал мне по двести асперов. Считайте, что вы се уже уступили мне.

Спорщики посмотрели друг на друга.

- Да, - сказали они, - бессмысленно продолжать тяжбу. Нашу корову уже съел кади[clviii].

Турецкая, 164, 215

204. [Рассказ ворона]

Жил я раньше на одном дереве. И под этим деревом жила одна птица, куропатка... Однажды куропатка отправилась с другими птицами за пищей в одно место, богатое свежим рисом, и не вернулась вовремя... Заяц по имени Шигхрага залез на восходе солнца в то дупло, а я, отчаявшись в возвращении куропатки, не удержал его. Между тем та куропатка, сильно разжирев от питания рисом и вспомнив о своем убежище, вернулась туда на следующий день [...] И увидя, что в дупло забрался заяц, она с упреком сказала: "Эй, эй, заяц! Нехорошо ты сделал, что проник в мое жилище. Поэтому уходи поскорей". Тот ответил: "Глупая! Разве не знаешь ты, что жилищем можно пользоваться, лишь пока занимаешь его?" Куропатка сказала: "Если так, давай тогда спросим соседей. Сказано ведь в книгах закона:

[...] Коль споры начинаются: чей дом, колодец или луг, Чья роща иль надел земли, - пусть судит спорящих сосед".

Тогда заяц ответил: "Глупая! Разве не слыхала ты слов предания, гласящих:

[...] Решает споры у людей владенье сроком в десять лет, А споры у зверей и птиц решает обладание.

Поэтому, если это - твое жилье, все равно я занял его, когда оно пустовало. Итак, оно - мое". Куропатка сказала: "О, если ты упоминаешь предание, то пойдем со мной. Мы спросим знатоков предания. Пусть они отдадут жилище тебе или мне". Решив так, они отправились разрешать свой спор. А я подумал:

"Посмотрю, что тут будет", и с любопытством последовал за ними.

И пройдя немного, заяц спросил куропатку: "Дорогая! Кто же разрешит наш спор?" Та ответила: "Кто же, если не кот по имени Дадхикарна, полный сострадания к живым существам, ревностно исполняющий обет поста и воздержания. Он живет на берегу блаженного Ганга, громко шумящего от ударов быстрых разбивающихся волн, поднимаемых сильным ветром" [...]

А Дадхикарна, скрывавший свои прирожденные свойства, чтобы легким способом добывать средства к жизни, услышал эти слова. И, чтобы вызвать в них доверие, он поспешно обратил морду к солнцу, уселся на задние лапы, поднял вверх передние, зажмурил глаза н, желая обмануть их благочестивыми мыслями, произнес такое добродетельное наставление: "Увы! [...] Мгновенна бренная жизнь. Сновидению подобно общение с любимыми. Нет поэтому другого пути, кроме добродетели" [...]

И, услышав его добродетельное наставление, заяц сказал: