Книга о судах и судьях

Рыбы же так рассердились на ворона, черепаху и человека, что в ярости выпучили глаза и до сих пор не могут их закрыть. Так от рождения и до самой смерти и живут рыбы с открытыми глазами.

Инта, 110, 171

62. Черепаха и ласточка

Жили-были черепаха и ласточка. Ласточка эта была не простая, а происходила из рода царя птиц. Черепаха же принадлежала к роду тех, кто по земле ходит и в воде плавает. И вот явилась как-то ласточка к черепахе и говорит:

— В этом году вы, черепахи, будете платить мне дань. Помолчала черепаха минуту и отвечает:

— Ты же, ласточка, птица и в небе летаешь, а мы кто? Ползаем тут по земле. Разве ты можешь повелевать нами? Почему мы должны платить тебе дань?

— Ну погоди же ты! Вот я тебя к суду привлеку, так и знай! Взвилась ласточка в небо и отправилась искать вождей. А вожди занесли ее жалобу в список и послали к властям[69]. И сказали вожди:

— Кто из вас первый придет туда со всеми нужными бумагами, тот и будет повелителем, а другой станет платить ему дань.

Путь же был долгим: даже если очень хорошим шагом идти, и то па путешествие понадобится неделя. И ласточка подумала:

«Мне-то что, вон я как быстро летаю! А черепаха еле ползет».

Но черепаха ее попросила:

— Госпожа ласточка, что тебе стоит захватить и мои бумаги?

Ведь ты там будешь гораздо раньше меня.

Ласточка согласилась. А черепаха вернулась к себе, однако ночью снова пришла к ласточке, разбудила ее и говорит:

— Ладно уж, госпожа ласточка, давай мой листок. Я, пожалуй, прямо сейчас двинусь в путь. Ты, конечно, все равно прилетишь первая. Я-то ведь еле плетусь. Мне на дорогу надо дней десять, но — нечего делать — придется ползти.

Обрадовалась ласточка, зажгла огонь, достала свой дорожный мешок и вынула из него бумаги черепахи. А черепаха, хорошо заприметив место, где лежит мешок ласточки, спряталась в высокой траве около хижины. Ласточка решила, что черепаха отправилась домой, и скоро опять заснула. Но хитрая черепаха снова потихоньку вошла в хижину, влезла в мешок и притаилась.

А ласточка, проснувшись с пением петуха, подумала, что черепаха, видно, успела уйти далеко, и тоже заторопилась. Взяла она свой мешок и полетела. Кое-как одолела она полпути, передохнула немножко и полетела дальше. И вот наконец прибыла туда, где должно было решиться — кому быть вождем, а кому платить дань.

И спрашивает она у людей:

— Не видали, черепаха уже здесь?

А ей говорят:

— Уж не тяжба ли у тебя с черепахой?

— Ох, да, — отвечает ласточка.

— А когда ты вылетела? — спрашивают ее.

— Сегодня на рассвете, — гордо ответила ласточка. Удивились люди и говорят:

— Как? Ты утром вылетела и вот уже здесь? Но черепаха-то еле ползет. Ей осталось не менее трех переходов, так что у тебя есть время выпить вина.

И вот, друзья, услыхав про стакан вина, ласточка обрадовалась так, словно речь шла о лепешках из маниоки. И говорит она людям:

— Постерегите мою сумку, а я пойду выпью пальмового вина, которое только и ждет, чтобы такой знаток, как я, воздал ему должное.

И она полетела в деревню. Между тем черепаха, которая все это время сидела в мешке, вылезла потихоньку и пошла к судье со своими бумагами. Тот пришлепнул на них печать и, когда ласточка возвратилась, то услыхала ужасную новость:

— А черепаха побывала здесь раньше тебя, и вождем назначили ее, а не тебя.

Тут ласточка сразу же протрезвела и никогда уже больше не хвастала.

Балуба, 63, 80

63. Соловей и ворона

Сидел как-то соловей на ореховом дереве и распевал свои соловьиные песни. Да так распелся, что и не заметил, как рядом с ним уселась ворона.

— Эй, соловей, и не стыдно тебе передо мной петь свои глупые песни! — крикнула ворона.

Соловей не поверил своим ушам. Неужели это было сказано о нем, соловье?

Страшно рассердился он и закричал:

— Да чтоб тебя землей завалило... Люди не нарадуются, слушая мои песни. Меня в золотой клетке держат, самым лучшим зерном кормят... Да чтоб тебе вечно в трауре быть! Как ты только, старая падаль, можешь обо мне судить! Ведь у тебя и голоса никогда не было. Да чтоб тебе радости не видеть, если я стал посмешищем для такой, как ты!

— Успокойся! — отвечает ворона. — Слетаем в город и спросим у мудрецов, кто из нас лучше поет. Пусть нас рассудят. Но только с условием: кто из пас проиграет, тому победитель выколет глаз.

Соловей был согласен на все.

Полетели они в город. Видят, лежит в луже свинья. Подлетели они к свинье и говорят:

— Рассуди нас, свинья. Скажи, кто из нас лучше поет.

— Конечно, ворона, — отвечает свинья. — У нее такой бас! Выколола ворона соловью глаз и улетела, довольная победой. Улетел в свой лес и соловей. Сел он на то же ореховое дерево и

запел грустную песню. Услышала ворона соловья, подлетела к нему и говорит:

— Эх, глупый соловей. Ты ж проиграл, вот я и выколола тебе глаз. Чего ж теперь грустить?

— Мне грустно не оттого, что я остался без глаза, — отвечает соловей. — Нет, я лишь оплакиваю тот час и ту минуту, когда послушался тебя и доверил решение нашего спора свинье. А ведь свинья всегда остается свиньей!

Татская. 52, 287