Книга откровений

Последний раз я видел Изабель в середине января. Мы с Джульеттой съездили на поезде в Блумендаль и провели с ней около часа, правда, я почти не говорил с ней. В тот день, насколько я помню, в комнате висело некоторое напряжение, которое я приписал тому, что две самые близкие для меня женщины встречаются в первый раз. Я вспомнил также, что на обратном пути в Амстердам Джульетта повернулась ко мне и сказала: «В молодости Изабель, должно быть, была очень красива». Эти слова заставили меня улыбнуться. Я рассказал Джульетте о фотографии, которую Изабель показала мне однажды, после того как после ужина выпила две порции бренди, что было для нее необычно. На той фотографии, сделанной в 1953 году в «Валдорф Астории», Изабель была в белом вечернем платье, с бриллиантами в ушах и на шее, с безукоризненной кожей и черными блестящими волосами, косо зачесанными на лоб и закрывавшими правую бровь… «Конечно, она все еще красива, - поспешила добавить Джульетта, почувствовав, что едва не допустила бестактность. - Я имела в виду, что жаль, когда встречаешь кого-то впервые и человек уже стар. Сразу понимаешь, что ты упустил что-то, и от этого становится грустно».

Я вспомнил свою первую встречу с Изабель. Тогда ей было около шестидесяти, но она все еще пребывала на вершине славы. Я зашел к ней за кулисы в «Сэдлерс Уэллз», чтобы выразить свое восхищение ее работой. Я сказал ей, что учусь в студии Королевского балета и надеюсь танцевать в балетной труппе в Амстердаме. Мы поговорили минут1 пять, и мне ничего не запомнилось, кроме ее великолепного английского и того, с каким пренебрежением она оглядела меня с ног до головы. В конце года в студию Королевского балета приехал агент из голландской труппы, и я стал одним из нескольких танцовщиков, которых он отобрал для просмотра. Невозможно вообразить мое волнение, когда он отвел меня потом в сторону и спросил, не хотел бы я стать членом труппы… Осенью следующего года, однажды днем, когда я уже прожил в Амстердаме около полугода, по громкоговорителю в студии труппы передали, что меня в приемной ждет посетитель. Я был вспотевшим и взъерошенным, в рваной футболке и велосипедках из лайкры, а Изабель - в костюме от Шанель и темных очках. Она трижды поцеловала меня, потом отступила назад и осмотрела с ног до головы. «Итак, - произнесла она с легкой улыбкой, - вы танцуете в Нидерландах, как и планировали». В тот момент я, конечно, не имел понятия о том, как она меня нашла, это казалось мне счастливой случайностью. Только годы спустя я узнал, что это Изабель послала агента, чтобы он посмотрел и отобрал меня, это Изабель все организовала…

Я снова взял в руки письмо от юриста. Господин Веркховен полагал, обращаясь ко мне, что, как один из близких друзей, я уже знаю о кончине Изабель, и это придало его письму некоторую краткость и деловитость, что только усилило мое потрясение и замешательство от этой новости. Прошло всего чуть больше двух недель с тех пор, как я видел ее в последний раз. Ее уход оказался неожиданно быстрым, почти жестоким.

Я повернулся на бок и стал смотреть в стену, покрытую неприличными надписями, рисунками мужских гениталий и следами от затушенных сигарет. Мои глаза затуманились. Я почувствовал, что погружаюсь на дно, в темноту… Во всем этом было одно утешение - она не узнала о моем позоре.