Книга перемен

— Олежка, тебе надо как можно скорее уезжать, лучше прямо сейчас, в любом направлении, лучше в места дикие, а не цивилизованные, и там пересидеть хотя бы несколько месяцев или даже год или два. Если гэбэ вцепилось, то не отстанет. Ты их обманул, скрылся, и если они опять вдруг появились, то, значит, очень рассержены. Или же ты им позарез, ну, просто позарез зачем-то нужен. Поэтому собираем все необходимое, и ты уезжаешь. На автобусе, на окраину, а там попутками куда глаза глядят. Сможешь — пришлешь весточку. Маме и папе я объясню. Как-нибудь да объясню. Например, что в твоей конторе сокращение штатов, а тебе подвернулась возможность поехать на заработки.

Олег собирался, Инна помогала, их малыш спал на широкой родительской тахте, и Олег все время оглядывался на него, мучимый сомнениями. Инна заметила и сказала:

— Ни о чем таком не думай. Думай о том, что скоро увидимся, и он не успеет тебя забыть, а я и подавно.

Но Олег все равно думал, и мучился, и совестился, и проклинал себя всю долгую дорогу вдоль Ангары до Байкала, ту самую дорогу, которая когда-то стала последней для его матери.

Ему повезло с попутным транспортом, и к утру он добрался до Слю-дянки и там присоединился к компании бичей-сезонников, которые подряжались поднимать топляк и отправлялись на один из многочисленных притоков реки Селенги, с юга впадающей в Байкал.

Работа, как и ожидалось, была тяжелой, грязной, мокрой. Пока не сладились, не срифмовались движения, случались травмы, иногда тяжелые, и человека, с оказией, на КамАЗе, а бывало и в бульдозерном прицепе, отправляли в ближайшую больничку, в Гусиноозерск. Одежда не успевала просыхать и гнила, расползалась. Но платили неплохо, очень даже неплохо, и к зиме прокопченная кострами компания хриплоголосых оборванцев распалась, пора было спускать заработанные денежки. Но прежде всего после расчета следовало выжить в жадной до денег стае бывших интеллигентных человеков (ведь именно так в свое время расшифровывалась аббревиатура «бич»), в стае, не обремененной предрассудками цивилизованных людей, и желательно было также остаться необобранным.

По этой причине, а также и потому, что, по его мнению, еще не настало время возвращения домой, Олег решил держаться подальше от бригады, в последние дни все больше и больше походившей на дикую шайку. Бичи зверели и психовали, многие для устрашения ближнего держали на виду ножи и топорики, каждый боялся быть убитым и ограбленным, причем совершенно безнаказанно, ведь в тайге известно, кто прокурор. Тем не менее вся теплая компания отправилась на самоходной барже вниз по Селенге до Байкала, а потом вдоль озера сухопутным путем на запад, в стольный град Иркутск, где, по всеобщему мнению, представлялись практически неограниченные возможности достойно и с толком потратить заработанное. В Иркутске легче было и перезимовать, подрабатывая по мелочи то здесь, то там в ожидании майского солнышка, ломающего лед на Байкале, а ледоход служил для бичей знаком открытия нового сезона.

Олег и еще один рабочий, его напарник, спали на барже-бичевозе по очереди, охраняли друг друга и по-тихому отстали от компании в Улан-Удэ. Этого своего напарника, бывшего геолога и наполовину бурята по имени Ким Вушанов, Олег еще в самом начале сезона спас — вытащил его, сорвавшегося в воду, из-под осклизлых, ходящих ходуном бревен плота, а потом лечил, перевязывал ободранное и рассеченное почти до кости предплечье. Ким, идейный бич, учил Олега обхождению, «протоколу», несоблюдение которого, пусть даже невольное, в этой социальной среде грозило всяческими неприятностями разной степени тяжести. Поначалу доверяли они друг другу «постольку поскольку», ибо никому еще не мешало, если кто-то тебе «держит спину», пусть и в собственных разумно эгоистических интересах. Потом, разглядев и прощупав друг друга, испытав в деле, жестко и неоднократно проверив на вшивость, они стали друзьями, или, вернее сказать, корешами, напарниками, а напарники — это почти единое целое.

Из Улан-Удэ Олег по документам Кима смог отправить Инне большую часть заработанных денег. Далее их путь лежал на восток, к Чите, в окрестностях которой, по словам многоопытного друга, располагалось несколько зимующих стационарных геологических партий. Надо было разузнать, в которой из них можно устроиться подработать на зиму. А по весне Ким обещал повести Олега южнее, по направлению к Китаю, где он когда-то обнаружил замечательное место с залежами высококачественного, чисто белого, с золотой вкрапленностью, нефрита. Об этом месте он никогда никому не рассказывал, но сам наведывался туда каждый год, просто полюбоваться, провести ладонью по обнажению, помедитировать, ибо умел ловить видения без всяких травок и мухоморов.