Книга первая. Читатель

В итоге обе повисли на Такао, а я зашагал свободно и легко. Но недолго. Три стремительно растущих организма плюс одна женщина, у которой крайне редко есть время выбрать себе новую одежду (а незачем с мужем везде таскаться, вас же друг от друга не оторвешь!) — это много покупок. И ладно я могу взять брата и за полчаса закрыть все наши потребности, Эна и мать были совершенно другим делом. А мы еще должны были это всё оценивать.

Это бремя падало в основном на плечи Такао. Я разбирался в ткани, мог оценить пошив, прикинуть крепость вещи, но совершенно не понимал, «идёт» ли она матери или сестре. С моей точки зрения одна из них была наглухо влюбленной в собственного мужа женщиной, которому совершенно без разницы, что она носит, а вторая ребенком, которому нравиться кому-либо еще рано. За этот вывод меня попытались побить… а через три часа начали канючить идею, что делать с двумя туго набитыми рюкзаками набранных шмоток и обуви, так как хочется еще и посидеть в кафе.

К счастью, мы были в двух шагах от Акихабары, где я просто закинул нашу ношу в один из закрытых центров, где продаю свои и Каваси программы, а затем, забежав в едва открывшееся интернет-кафе, слил в сеть теории заговора моего партнера-отшельника. Затем, обманув семью, заманил их в раменную, где мы плотно перекусили. Так хорошо, что потом в Эну влезло лишь одно мороженое и чашечка слабого кофе, от чего девочка впала в подавленное состояние. Пришлось разориться еще и на угощение домой.

— Прекрати так тяжело вздыхать, Кира-чан! — пихнула меня в бок мать, — Мы скоро уедем и три недели будет твой безжалостный диктат тишины и скорби!

— Безжалостный? — поднял я бровь.

— Они каждый раз нам жалуются!

— На что?

— На э… эээ… — задумалась мать, прикладывая палец ко рту, — На пробежки, на мытье посуды, на дополнительные занятия…

— То есть на то, что они делают всегда. Им просто завидно, что вы где-то прохлаждаетесь.

— Мы работаем!

— Фотки с Гавайских островов и те, где мама нежится в джакузи, утверждают обратное! — максимально вредным тоном отозвалась сестра, нянчащая две коробки с тортами.

— Важно другое — они планируют не заниматься все эти три недели, — поморщился я, — Придётся принять меры.

— Кира-чан! — ужаснулась мать.

К её несчастью, мы как раз проходили мимо магазина спорттоваров, где мной были приобретены два наручных шагомера. Затем затосковавшей родительнице была объяснена концепция фотоотчетов, после чего повеселевшие брат с сестрой уже сами кинулись на мать, обнимать и утешать. Каким-то образом это вылилось в посещение кинотеатра, но мне уже, поставившему на этом дне крест, было всё равно. Как и на то, что после сеанса довольно глупого, хоть и качественно снятого фильма, мы вновь засели в кафе.

— Кира-чан, — внезапно, слегка замявшись, начала мать, — Я хочу тебя спросить… всё нормально будет?

— Ну если Эна с Такао понимают, что у нас изменилось, то, думаю, да, — кивнул я, оглядывая младших, — А они понимают?

— Понимают, они-сан, понимают, — вздохнула Эна, пихая локтем ковыряющегося в телефоне брата, — Такао?

— Что? Да, — коротко отозвался он, — Ходим в школу, приходим со школы, всегда на связи с братом. Если он не придет, звоним дедушке, если придёт сильно побитый — Бивако-обаа-сан.

— Если приведет девушку — открываем шампанское! — вставила свои пять йен сестра.

— Не сметь трогать наше шампанское! — тут же спохватилась мать, — Купите себе в комби!

— Через восемь лет, — добавил я, — А заодно поищете там ответ на вопрос — зачем мне приводить девушку в дом, полный крикливых людей?

— Показать свой канделябр! — выдвинула предложение Эна, — И рассказать, как твоя милая и добрая сестренка усердно его полирует!

Это заявление, к глубокому стыду Ацуко, было сделано ребенком в метро, когда мы уже ехали домой. Я, впав в тактическую челодлань, прижал к себе свободной рукой тотально покрасневшую мать, не мешая Такао отвешивать сестре один подзатыльник за другим.

Картину внедрения здравого смысла в юную голову внезапно прервала задержка электрички на остановке. Всего на десяток секунд, но люди, привычные к четким как у метронома временным промежуткам, тут же зашевелились, чувствуя неясное беспокойство. Спустя означенное время поезд двинулся с места, а я провожал взглядом конвоируемого двумя полицейскими типа, которого они только что извлекли из соседнего вагона. Я его знал.

Тот самый «дикарь» из-под моста, соблаговоливший обменять свою ценную информацию на десяток банок пива, выпитых им там же на месте.

Рендзо Кукен. Человек, «надевший черное» более двадцати пяти лет тому назад.

«Вряд ли мы снова встретимся, парень. Скоро меня поймают и выдворят из страны обратно на Филиппины. Однако, если ты когда-нибудь станешь достаточно сильным, чтобы начать беспокоиться о поиске стоящего противника — заваливай на острова. Меня там каждая собака знает. Намнем друг другу кости. Только уговор! Ты должен быть хотя бы на уровне своего деда. У меня далеко не всегда есть настроение отпускать каждого слабака, который бросает мне вызов. Сегодня было просто хорошее утро»