Книга первая. На полпути с обрыва

Почему болезнь началась так рано?.. Кора побрела к окну — окно открыто. Кто-то услышит и придет. Кто-то остался на свободе. Он придет…

И пока Кора брела по стенке к окошку, она поняла, что профессор был прав: ее оставили умирать, как оставили умирать Мишу Гофмана. Она оказалась ненужным для опытов кроликом. Что за опыт, если кролик догадался, что его заразили? Пускай лучше подыхает в одиночестве.

— Помогите! — закричала Кора в открытое окно.

Там было тихо. Лагерь спал…

Кора ощупью возвратилась на койку. Она еще не сдалась, но была близка к этому. Надо дождаться… дождаться…

И она снова забылась.

В следующий раз она пришла в себя от резкого света, ударившего в лицо. Свет убежал — это был луч фонарика.

— Проверьте ее, доктор, — послышался глухой голос полковника.

— И проверять не надо, — ответил незнакомый голос. — Вторая стадия.

— Тогда несите ее.

Кору стащили с постели — она понимала, что руки людей, кладущих ее на носилки, затянуты в резиновые перчатки, — они ее боялись! Она была страшно заразной.

— Пожалуйста, — прошептала она, — дайте мне пить… вы понимаете — пить.

— Скоро напьешься, — ответил полковник Рай-Райи. — Приедешь домой к мамочке и первым делом попросишь напиться… А ну, несите ее!

Кора почувствовала, как носилки поднялись и стали покачиваться. Ее несли вверх… потом щекам стало прохладно от ночного воздуха… ее несут… куда несут? Почему так темно?

— Посторонитесь! — кричал кто-то спереди. — Подальше, подальше, особо опасный груз! Кому говорят — в сторону!

Здание административного блока было освещено очень ярко, и этот свет Коре был неприятен — отвратительный белый свет!

— Выключите, — попросила она, но никто не услышал. И воды не давали? А что они обещали? Они обещали, что мамочка напоит ее. А где мамочка?

Коре было дурно, и она мечтала о забытье, чтобы ничего не слышать и не чувствовать… Но как назло забытье не наступало, и она все слышала и видела.

Она даже разглядела тех, кто нес ее, — они были в длинных, до полу, блестящих балахонах, в масках и шлемах — ни одного сантиметра открытого тела.

Полковник, которого можно было угадать лишь по росту и манере запрокидывать назад маленькую головку, был запакован так же, как остальные.

Кору пронесли по коридору первого этажа.

Носилки поставили в большой светлой комнате, у стен которой находились измерительные щиты и щиты управления. Это был зал, подобный залу управления атомной или гидростанции прошлого века.

Несколько человек, в таких же балахонах и масках, встретили носилки.

— Все готово? — спросил полковник.

Врач сказал:

— Надо дать стимулятор мышечной деятельности, а то она рухнет там, и они сразу поймут.

— А с Покревским помогло?

— Покревский был почти здоров… то есть владел собой… мы вырубили у него память…

— Молодцы, молодцы! — загудел, подходя, генерал Лей — его тоже можно было узнать лишь по голосу. — Где у нас советник Гарбуй, который ждет, когда меня сбросят и повесят на первом суку? Где он, наш ангел? Пускай полюбуется, на что нам приходится идти из-за него.

— Почему из-за меня? — Гарбуз говорил из-за стеклянной перегородки, отделявшей от зала галерею второго этажа, подобно пульту телевизионного режиссера.

— Вы раскрыли им наш маленький секрет, советник. Так мы бы отпустили их здоровыми, чтобы они могли гуманно скончаться дома на руках у родных. А теперь мы отправляем их — на последнем издыхании… Это же не люди, а эпицентры страшной заразы. Мне страшно за Землю!

— Перестаньте, генерал, — попросил его Гарбуз. — Мне горько слышать от вас такие слова.

— Какие?

— Слова человеконенавистника и зверя.

— Знаете вы кто, Гарбуй? Вы толстый мальчик из хорошей семьи, который так и не стал взрослым. Вы умудряетесь забирать себе все игрушки, но не хотите видеть, что вокруг умирают и голодают люди. Вам неприятно… Вы и с Земли убежали, потому что надеялись на конфетки. Ладно, вы их уже получили. Отправляйте девушку домой. У нас есть еще один кандидат. Ждет за дверью… Ну!

— Вы убьете меня, — сказал Гарбуз.

— Со временем ты умрешь сам. От стыда и нечистой совести, — ответил генерал Лей. — Я же тебя и пальцем не трону. На что ты мне? Даже пригодишься в будущем. Я о тебе столько знаю, что ты предпочтешь быть самым послушным государственным советником нашей великой страны! Я тебя сделаю начальником трофейного управления! Ты будешь разбирать добычу с Земли — ты же отлично разбираешься в земных штучках… Ладно, действуй!

— Генерал…

— Не надо меня ни о чем просить. И пойми простую вещь — ты мне даже не союзник, а только попутчик. Идем рядом, потом разошлись. И чем заниматься гуманизмом, ты мне покажи, что там происходит! У них. А то сколько времени прошло, как мы запустили первых, а ты от меня все таишь.

— Я не таил, — обиделся Гарбуз. — Мне нечего таить. Но результатов ждать рано. По словам ваших медиков. И по реакции Гофмана. Рано, генерал, не спешите стать президентом двух планет. Можете оказаться между ними.

Генерал поморщился, как бы терпя комара, которого скоро прихлопнет, но пока нельзя: гуманисты смотрят.