Книга первая. Сон про не сон (СИ)

И в самом красочном месте, когда я перешла к описанию своего недавнего шопинга в московских бутиках, внутрь всунулась взъерошенная голова Севочки, и он жалобно спросил:

- Ансергевна, а чего вы про меня ничего не рассказали? Меня в ‘тимирязевку’ не берут?

Секундное замешательство в наших ‘оголенных’ рядах и окрестности потряс дружный девичий вопль, перемежаемый визгом:

- Колокольчиков! Зараза! Быстро убрался наружу! Нефиг подглядывать!

- Очень надо мне на вас смотреть, - обиделся Севочка, но голову предусмотрительно убрал. - Чего я там не видел? - пробурчал он уже снаружи.

Внутри палатки царила суета. Девчонки судорожно метушились, восстанавливая целостность туалетов. Как-то мы расслабились и забыли, что не одни.

- Т-а-а-а-а-к, - зловеще протянула Томочка, спешно натягивая свою футболку. - И где это ты нас видел? В душе подсматривал? Колись, гад!

Для пущего эффекта она даже наружу стала выбираться, но тут же была перехвачена полуголой Маринкой, которая никак не могла найти в темноте свои шорты.

- Куда ты? Тут же люди ещё не оделись!

- Да ладно тебе, - отмахнулась от неё Томочка. - В такой темноте ничего не видно. Особенно, если снаружи смотреть.

- И чего ж тогда вы так вопили? - скептически поинтересовалась я. Конечно, это только у меня хватило ума сначала одеться, а потом языком трепать.

- Для порядка, - хмыкнула Иришка, - чтоб не расслаблялись. Мало ли…

- Ух, девки! Ну и голосистые вы уродились, - возмутился Амирчик, прибежавший на шум. - Я уж думал, что на вас дикие звери напали, или местные аборигены знакомиться пришли.

- Не, - отозвался откуда-то издалека Севочка. - Это я им примерещился.

- Так, Дюбуа! - тут же завопила Маринка. - Ты не вздумай к нам лезть, а то я потом Гришке все расскажу. В подробностях.

- Да не собираюсь я к вам, успокойся. Вы бы лучше помнили, что не на родной планете находитесь, и режим ‘молчания’ никто не отменял. Так что Грише и я вас заложить могу. Быстро наружу! Будем из вас охрану формировать.

Снаружи оказалось восхитительно прохладно. Правда, через полчаса эта прохлада стала немного напрягать, а ещё через час мы стали откровенно мерзнуть и запросились внутрь палатки, греться.

К этому времени мальчишки тоже слегка ‘помылись’ и подобрели, но - увы! - не настолько, чтобы нас пожалеть. Вредный Дюбуа заставил всех проделать разминочный комплекс для ‘сугреву’. Помогло, но ненадолго. Так что оставшееся время мы провели в интенсивных физических упражнениях. Даже запарились. Но зато палатку проветрили, покрывала перетряхнули, порядок в окрестностях нашего обиталища навели и даже бдительно караулили окружающую обстановку.

И, кстати, Севочка нормально перенес дегустацию. Маринка его тщательно прощупала, попытала о самочувствии, но признала, что вновь собранная вода годится для употребления и без дополнительной обработки. Народ слегка повеселел.

А я упорно давила в себе все растущее и растущее беспокойство. Пора бы нашим мальчикам и возвращаться. Как у них там все прошло? Надо было мне с ними идти.

Эх! Хорошо, конечно, что Гриша у нас такой умный уродился, но, видимо, нельзя на него все перекладывать. Мальчишка же совсем…

И вот уже когда мы уже все начали дружно дергаться от неизвестности, а ночь явно перевалила на вторую половину, зоркая Элька углядела возвращающихся ребят.

- Идут! Наши возвращаются! - ворвалась она с воплями в палатку, где мы колдовали над приготовлением завтрака. Рановато, конечно, но лучше занять руки работой, чтобы в голову поменьше страхов лезло…

Услышав радостную новость, все посыпались на улицу. Даже придремавшая Шурочка не отставала.

С вершины бархана мы увидели наших ребят. Гришка, Сережа, Гарик и маленький Сашка тащили кого-то на самодельных носилках. А позади них Мишка тянул на себе какого-то парня с замотанными конечностями.

Маринка, Амирчик и Иришка рванули навстречу. Остальных я перехватила и отправила в палатку готовить все для приема пострадавших, а сама поспешила вслед за девочками и Дюбуа.

Так, если на носилках бабушка близнецов, то где тогда Лафи? Неужели потерялась? Черт, у неё же все наши запасы медикаментов. Если там кто-то серьезно ранен, чем же мы будем его лечить?

Господи, о чем я думаю? Там может быть ребенок пропал, а мне барахло жалко. Хотя… От этого ‘барахла’ зависит наша жизнь, а этот самый ‘ребенок’ оказался вором и предателем. Переоценка ценностей.

С такими тревожными мыслями бежать оказалось очень трудно. Ноги все время норовили зацепиться, споткнуться. В общем, всячески мешали голове. И к ребятам я подоспела самой последней.

На импровизированных носилках лежала синюшно бледная Глафира с замотанными какими-то кровавыми тряпками ногами и, по-моему, не дышала. Возле неё уже суетились Маринка и Иришка. В руках у последней я с некоторым облегчением заметила нашу коробку с лекарствами.

- А баба Саня где? - посмотрела я на серого от усталости Рябкина.

Он судорожно сглотнул.

- Нет её.

И отвернулся.

Я зажмурилась, давя на корню неуместные сейчас слезы. Плакать я буду потом, когда все узнаю, а сейчас надо раненых доставить в палатку.