Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки

Что же касается биографических сведений, то однобокий подход Боджио и здесь приводит к плачевным результатам. Ни на одной из четырехсот двадцати восьми страниц большого формата, исписанных мелким, убористым почерком, не появляется даже на короткое мгновение образ живого человека — всюду перед нами некая энтелехия, бесформенная, смутная и зыбкая, а также суждения, формулировки, теории, высказанные этой энтелехией по поводу механики небесных тел. Биографические данные, которые Боджио скрепя сердце приводит в начале и в конце своего труда, не занимают и страницы из пресловутых четырехсот двадцати восьми. Боджио ограничивается сообщением о том, что Лудовико Амаро появился на свет в Сиене 18 февраля 1600 года. Он не называет ни улицы, ни дома, где родился астроном, не указывает, был ли этот дом затиснут в собственно городской квартал или же привольно располагался в одном из предместий, за крепостными стенами. Сведения о том, где Амаро учился и какие профессора оказали на него влияние, сжаты в четыре строки. И на последней странице рукописи, после ламентаций по поводу того, что трактат, над которым тогда работал Амаро, остался незавершенным, нам сообщается, причем без всяких комментариев, что «астронома видели в последний раз» на одной из улиц Сиены утром 19 июля 1648 года.

Глухое, скупое, нераскрытое «видели в последний раз», без сомнения, вполне удовлетворило Арриго Боджио, поскольку он записал эту фразу, не выразив ни малейшего удивления, не полюбопытствовав нимало, что же за этим кроется; а еще через три строчки вывел слово «конец», отрезав тем самым все пути к последующему прояснению.

К счастью, этого не случилось с Карло Галеаццо, который был другом Боджио и тоже интересовался вкладом Лудовико Амаро в механику небесных тел. Судя по всему, Галеаццо решил, что эти четыре слова — «видели в последний раз», с такой легкостью начертанные его другом Боджио, не могут достойным образом заключить жизнеописание столь значительногго лица, как Лудовико Амаро; и тут Галеаццо сказал себе, что восполнить этот пробел можно, лишь прибегнув к документам, которые никоим образом не связаны с механикой небесных тел. И отправился в муниципальный архив Сиены просматривать дела, относящиеся к 1648 году.

Нельзя сказать, чтобы благородный почин Карло Галеаццо увенчался особым успехом. Хотя архивы, предназначенные для хранения документов, на деле и представляют собой места, где львиная их доля пропадает, связка за июль 1648 года оказалась невредимой, и Галеаццо смог скрупулезно изучить все бумаги, одна за другой. Но тщательнейший просмотр принес весьма скудные плоды, виной чему было злополучное совпадение — как раз в июле 1648 года лучшие силы сиенского правосудия были заняты двумя большими процессами: над неким закоренелым разбойником, которого месяц назад удалось поймать, и над поселившейся в Сиене римской проституткой-отравительницей. Почти все бумаги из связки относились к этим процессам, и таково было документальное изобилие, что не составляло труда восстановить события во всей их жизненной полноте.

А по поводу исчезновения астронома Галеаццо обнаружил лишь краткую справку, содержащую скупые показания трех обывателей Сиены, которые «видели в последний раз» Лудовико Амаро. Двое из них, Джамбаттиста Феллини и Манлио Скорей, показали, что они вышли из таверны «Иль Соле» и остановились у двери перекинуться парой слов, как вдруг увидели «мессера Лудовико Амаро», который был им обоим знаком, ибо проживал неподалеку. Маэсе Амаро, сообщили свидетели, слегка помахал рукою в знак приветствия, на что они ответили тем же. Затем они заявили — и повторили впоследствии под присягой,— будто видели, как мессер Амаро, который не остановился, чтобы поздороваться, стал, продвигаясь вперед, исчезать на глазах, словно переступал порог и входил куда-то, что было совершенно невозможно, ибо мессер Амаро ступал по самой середине мостовой и там не было ровным счетом ничего, что могло бы скрыть астронома от их взоров. Показания третьей свидетельницы, донны Мариетты Сполиаки, ничем не отличались от тех, что были даны Феллини и Скорей, разве что последние наблюдали за происшествием с правой стороны улицы, а она — с левой, где в тот момент находилась. «Синьор Амаро,— заявила донна Мариетта Сполиаки, также повторив это впоследствии под присягой,— слегка подался назад и скрылся из виду, словно там, посреди улицы, была какая-то дверь, и он туда вошел. Это так сильно поразило меня, что на минуту мне даже казалось, будто я ослепла...»

Справка заключается обычными судебными формулировками, а в самом конце ее приведены подписи трех свидетелей и четвертая, неразборчивая, принадлежащая, бесспорно, чиновнику, что снимал показания.