Книга пятая. Завистливое смирение (СИ)

Огромному черному коню, внезапно появившемуся в гавани, дорогу уступали поспешно. Ну, он был огромный, черный и страшный, а еще орал хоть и нестрашным, но довольно пронзительным голосом просьбы срочно посторониться, а то ведь зашибет. Зашибленными тут никому быть не хотелось, народ вовсю благоразумил, выполняя вратарские прыжки вбок, а конь зачем-то несся прямиком к нашему отплывающему кораблю. Я насторожился, но лишь чуть-чуть. Если это не шахид какой-нибудь, то опасность для нас нулевая.

— Пожалуйста, капитан, возьмите нас до Поллюзы! — просяще прокричал восседающий на черном коне юноша бледный со взором горящим. Этот самый взор он периодически кидал за спину, ёрзал и демонстрировал суету. Как будто что-то вспомнив, он тут же добавил, — Мы заплатим!

— Гм, — слегка офигел узнавший юношу я, — Прошу на борт! Мы отчаливаем!

Проситель быстро заскочил на борт… или, если уж быть точным, то это проделало его транспортное средство. Затем все эти кони, люди и куакарабилли занялись увлекательным зрелищем — слушая слегка ругающуюся Тами, застрявшую с одним из канатов, они принялись пыриться туда, откуда прибыл вьюноша. А там было интересно, там образовалась целая толпа народу, которая целенаправленно пробивалась к причалу, ругаясь, шумя и подвывая. Толпа была немаленькая и, в отличии от моего черного копытного пассажира, куда менее страшная, от чего дорогу им уступали без всякой охоты. На лицо эти преследователи напоминали самую обычную банду разбойников, правда, неплохо одетую и снаряженную. К своему удивлению, я понял, что лица, морды и физиономии этих преследователей отнюдь не выражают злобу и ярость, а скорее панику и нетерпение. Загадочно… но не моё дело.

Моё дело отплывать, и оно, посредством справившейся гномки, начинается.

Подождав, пока Веритас отойдет на пару десятков метров от причала, а почти пробившиеся к набережной бандюги разразятся скорбными воплями, я покачал головой, кладя руку на плечо стоящего рядом со мной юноши:

— Ну, привет, Кинтаро. Вы здесь какими судьбами?

Данный жест и фраза были вполне приличными, но ждать просто так, пока Кинтаро Тсучиноко, мой давнишний хороший знакомый, отдуплится от удивления, было просто так неинтересно. Уж больно медленно ко мне поворачивали головы что он, что его транспортное средство. Поэтому я взял и похлопал свободной рукой странного черного «коня» по крупу с еще одной приветственной фразой:

— Здорово, Самара-тян! Скучала?!

Конь, бывший на самом деле подземной кентаврицей-шиноби юных лет и неразговорчивого темперамента, порядково ускорил вращение туловищем, чтобы уставиться на меня огромными, полными первобытного ужаса, глазами. А затем вжух! …и исчез.

Я задрал голову:

— Веритас! У нас новый впередсмотрящий!

— Ай-ай, капитан! — слегка заторможенно откликнулся корабль, определенно пытаясь то ли понять, как кентавр мог влезть в гнездо на мачте, предназначенное для малогабаритных людей, то ли в очередной раз поражаясь творящемуся вокруг беспределу.

…а потом у меня на шее повис радостный паренек, вовсю вопящий, как он нас рад всех видеть. Впрочем, Саяка с Тами оперативно содрали Кинтаро с меня, чтобы самим пообнимать вволю старого и, что гораздо важнее, приятного знакомца. С последними у нас в жизни был вечный дефицит.

Кинтаро Тсучиноко и Самара Такаули, исполняющая сейчас обязанности впередсмотрящего, были моими давними знакомыми. Что немаловажно — очень немногими из тех знакомых, что не пожелали в свое время нас грязно использовать в своих интересах, как-нибудь закабалив. Сам обычный японский парень был очень даже простым внуком одного простого Легендарного Странствующего Императора, ну а сидящая сейчас на вершине мачты девушка-шиноби — простой подземной кентаврицей, что работала на того же правителя. Точнее, на его маму. В итоге наших совместных приключений, мне удалось вырвать эти две молодые души из грязных и хищных рук лысеющего властолюбца, отправив парочку путешествовать. Оба этих молодых разумных были скромны, тихи, послушны когда нужно, добры к окружающим и, более того, владели весьма редко встречающейся в этой мире особенностью — порядочностью.

В общем, я искренне был рад их видеть!

Занесло их в квадрат Агабахабары довольно лихим ветром. Облокотившийся на перила Веритаса Кинтаро рассказал эту историю без излишнего трагизма, но с глубоким внутренним надрывом человека, которому не дали нормально поприключаться.