Книга Полетов

Они спускаются по винтовой лестнице в библиотеку, и там он ахает и разражается слезами. Книги вместе с полками, на которых они стояли, исчезли. Стены заново выбелены, но потолок, некогда украшенный фресками, сейчас покрывают клочья и пятна сажи, через которые кое-где проступает былая роспись. Тут букет перьев, там глаз. Полускрытый тенями бродячий зверинец. Мозаика мраморного пола – в сети трещин, многие плитки заменены осколками, не совпадающими с узором…

Нарья обхватывает его рукой, поддерживает, как когда-то он её, тому много месяцев… или лет? Сколько времени провел он в утреннем городе – сказать невозможно. Дни пролетели как один, дни на солнце, зачарованная жизнь крылатых людей. И вот он стоит в сожженной комнате.

Нарья распахивает медные двери, и в потоке хлынувшего света у одной из стен видна единственная низкая полочка с тремя книгами. Он подходит, склоняется к ним. Это те книги, что он выбрал с собой в дорогу, – книжка стихов, сборник рассказов, роман – те, что он позже отдал Нарье. Забрав их тогда, он, сам не ведая, спас их, и теперь они единственные книги в библиотеке, да, пожалуй, в целом городе.

– Пожар, – произносит он.

Она кивает.

– Я оказалась здесь почти сразу после этого. Люди рылись в грудах камней от разрушенных башен в поисках поживы. Мне попались несколько колоколов, расплавившихся в метеориты. Я собрала куски кровли, чтобы уложить сюда на место плиток. – Рукой она проводит над полом,

– А крылатые? – шепчет он.

– Исчезли. – Она на миг обернулась к ярко сияющему дверному проему, затем застенчиво погладила его крылья. – Ты первый крылатый, кто мне встретился.

– Исчезли куда?

– Сначала поговорим о другом.

Перед дверями по-прежнему растут ирисы, ковром изорванной лиловой бумаги, которой доверяют тайны. Сорвав цветок и прижав его к груди, он садится на ступеньку, пока она разжигает маленький очаг, наполняет из колодца чайник и вешает на огонь. Присев рядом на ступеньку, она сворачивает сигарету и протягивает ему, но он качает головой, и она курит в одиночку.

– Расскажи о своем путешествии, – просит он и, пока они пьют кофе, пока встает солнце и улицы заполняются людьми и бурлящим прибоем детского смеха, а рыбачьи лодки спускаются на воду, выслушивает историю с неповторимым набором странных персонажей, удивительными беседами, страшными напастями и передышками. Уже почти полдень, когда она заканчивает.

– Как странно, – замечает он, – я-то думал, твоя история будет повторением моей, но в обратном порядке, но, как видно, у каждого свой новый путь.

– И ещё, – добавляет она, – не забывай, что твоё явление в мир безвозвратно его изменило. Какие-то дома после твоего посещения опустели, встреченные тобой люди пустились в собственные странствия, например, я. Лес, откуда ты вышел, уже не тот, в который ты входил.

– Даже память меняет мир. Второй раз не встретить то же лицо, тот же голос.

– Ладно, твоя очередь. Что ожидало тебя в черном замке?

Он рассказывает об одиноком скульпторе с его собственным лицом и об освобождении города от долгих мучений, она содрогается, услышав, как плоть Сольи насытила его голод, потом кивает:

– Как-то Солья сказала, что вся еда от плоти людской и плотью же становится. Думаю, она была бы счастлива, что ты её съел.

Он рассказывает о дороге через пустыню, о встретившемся на пути колодце. Услышав историю Айи, она вновь вздрагивает. Он рассказывает о пересохшей земле, о долинах камней, как думал, что умрет там, и о спасении крылатыми людьми. Наконец рассказывает, что помнит, об утреннем городе и о Книге Полетов, хотя сейчас это напоминает сон, нечто куда более далекое, чем город в горах, даже более далекое, чем его детские годы в библиотеке.

– Нарья, помнишь, как ты сказала, что все мы ищем некую первозданную историю? Поздно ночью мы были в моей комнате на чердаке и шел снег.

– Ту, что каждый помнит, но так и не может отыскать.

– Я отыскал её, Нарья. Книгу Полетов.

– Свою историю.

– Да.

– Но как неповторимо каждое путешествие, так неповторима и история. Меня не влекут крылья. История, что ищу я, иная. Возможно, она прибудет сюда из-за моря.

Какое-то время они сидят молча, глядя на водный простор. До них долетают голоса детей, играющих на окраине города.

– Итак, – говорит он.

– Это случилось вскоре после моего появления здесь, – начинает она и тотчас закрывает лицо руками. – О, Пико, я не в силах тебе рассказать.

В один миг он успокаивается.

– Говори, Нарья, – просит он. – Эта моя история, я должен её принять.

– Ох, пусть лучше бы это сделал кто-то другой.

– Нарья, – берет он её руку.

Она вздыхает.