Книга попугая

Услыхав такие речи, царь разбудил ее, начал покрывать ее лицо и волосы поцелуями и воскликнул: „О сокровище моей жизни! Как же это ты совершила такую ошибку! Как могла допустить такую оплошность! Ты навекла на себя подозрение и погубила такого мальчика, а меня заставила устыдиться дел моих на Страшном суде!“

Тотчас же позвал он прислужника и сказал: „Тот ребенок, которого ты умертвил, ее милый сын, ее ненаглядное сокровище… Скажи, где могила этого невинного юноши, где покоится прах этого мученика? Я прикажу выстроить там мечеть“.

Прислужник поцеловал землю и молвил: „Эта роза еще смеется, этот цветущий куст все еще свеж и зелен. Я не умертвил его и пощадил его жизнь. Когда царь приказал мне убить его, я хотел выполнить приказ, но он молвил: „Эта царица — моя мать. Она стыдится царя и не говорит этого, не раскрывает той тайны, что у нее есть большой сын. Не убивай меня! Быть может, со временем обнаружится мой оправдательный приговор и тогда раскаяние не принесет пользы, сожаление будет бесполезно“.

Царь приказал привести юношу и бросить его к ногам матери. Когда она увидела лицо сына, она вознесла хвалу к великому Аллаху, стала мусульманкой — из христианства перешла в ислам. Прислужника она обласкала как только умела и до конца дней своих прожила в довольстве и покое».

Нахшаби, всегда наружу выйдет право под конец!
К тайнам этим, друг мой милый, равнодушен ты не будь!
Если время нас терзает и готовит смуту нам,
Все ж мы прав своих добьемся, все же сможем отдохнуть!

Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью:

«О хозяйка, если и тебе тоже представится затруднение или трудность, то хитростью докажи свою невинность, уловкой заставь появиться свой оправдательный приговор. Теперь вставай, иди к своему другу и действуй так, как я тебе сказал!»

Худжасте хотела последовать его совету, но небосклон положил на грудь ночи ладанку с талисманом, тотчас же выяснились тайны дня, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…

Нахшаби сегодня ночью собирался
Повидаться с другом нежным и прекрасным,
Только утро помешало это сделать:
Всем влюбленным утра вестник — враг ужасный.

Рассказ о царе Бахраме и двух визирях его, Хассе и Хуласе, и о том, как дочь Хассе добилась справедливости Ночь пятьдесят первая

Когда непорочная матрона-солнце накинула на лицо чадру запада, а месяц — турецкая красавица с ясным взором — вышел из дома востока, Худжасте, наружно погруженная в размышления, а внутренне полная сомнений, пришла к попугаю и сказала: «О чистый монах, облаченный в зеленую ризу! О бесстрашный отшельник! Я знаю, что твоя чистая риза очистит и меня и освободит от той скверны, в которой я нахожусь. Мусульмане проводят в посту сорок дней в обители, христиане — пятьдесят дней в капище, а я теперь уже пятьдесят одну ночь терзаюсь в келье любви и не могу добиться осуществления моей цели, не могу дождаться того, чтобы сбылось хотя бы одно желание. Я хочу ухватиться рукой за полу праведности и покинуть эту низкую страсть, ибо чистый человек всегда заслуживает похвалы, а нечистый всегда достоин порицания».

Чистым быть постоянно стремись, Нахшаби,
Всякий знает, что это похвально всегда.
Много благ есть на свете, но все же ценней
Чистоты ничего не найдешь никогда.

«О Худжасте, — ответил попугай, — от намерения до его осуществления далеко, от слов до дела — большое расстояние. „Если бы благородство великодушного человека заключалось в одних словах без дела, то благородство можно было бы найти во всех людях“, — говорят арабы.

О хозяйка, еще никто не страдал от чистоты, никто не раскаивался в праведности. Лишь чистота и праведность были причиной того, что дочь визиря Хассе спаслась от стольких бед, избавилась от стольких напастей». — «А как же это было?» — спросила Худжасте.

«Говорят, — отвечал попугай, — что жил-был некогда некий царь по имени Бахрам, пред кровожадным кинжалом которого меч Бахрама[204] казался веретеном старой бабы. И было у него два визиря: один Хассе, а другой Хуласе. А у Хассе была дочь, чрезвычайно красивая и крайне прекрасная, но при всей своей красоте и прелести, изяществе и совершенстве отличавшаяся любовью к праведности и пристрастием к образу жизни отшельников. Все дни она молилась, все ночи проводила в бдении.