Книга попугая

При подготовке к настоящему изданию перевод Е. Э. Бертельса был оставлен почти без изменений. Выборочная сверка перевода с персидским текстом показала, что перевод очень точно передает смысл оригинала. Исправлены были лишь явные описки переводчика и опечатки машинистки. Это же касается и стихотворных вставок. Их нарочитая простота может показаться современному читателю немного наивной, но таков и персидский оригинал. В данном случае Нахшаби умышленно опростил свои стихи, так как они несут в себе функцию назидания, а следовательно, должны быть предельно доходчивы до читателя.

Д. Е. Бертельс.

Вступление

Во имя Аллаха всемилостивого, милосердного!

Вознесем же молитвы к Аллаху великому — да святятся имена его, — кормильцу зверей и птиц!

Аллах! Ты сердце тайноведцев озари,
И сердце Нахшаби ты тайнам научи!
Мне глину замеси водою милосердья,
А сердце освежи мне близостью к тебе.
Любовь иную мне назначь уделом в мире
И грудь мою другим сияньем озари.
Премудростью главу мне новою наполни,
Заставь меня всегда томиться по тебе.
Ты телу силу дай сносить любую муку,
Язык мой научи хвалы тебе твердить.
Меня не облекай в беспомощности панцирь,
Шелом прощенья на главу мне возложи.
Прощение твое пусть даст очам прохладу,
Занятье в мире сем полезное мне даст.
Подай мне со стола щедрот твоих подачку,
К другим на кухню ты меня не посылай.
Конечно, Нахшаби грешил перед тобою,
Но молит он в слезах ему простить грехи!

А ты, о пророк[19], да помилует его Аллах и да приветствует! Ты — попугай цветника совершенства, ты — Симург[20] гор посланничества, ты — горлица красноречья, соловей сада, где «не меркнет свет зрения и не иссякает»[21] благодать.

Я весть хочу послать, и весть послать благую,
От нас она должна моленья вознести
Туда, где на лучах пророк наш восседает
И силой стережет своей небесный трон.
Мухаммада хочу прославить в целом мире,
Его святую цель стремлений всех благих.
Он миру указал путь к истинному богу,
Он мощию своей измерил все миры.
Он вестник стражей тех, стоящих у порога,
Преддверье без колонн он к залам божества.
Спасения пути он людям дал и духам
И бедности мечом он царство покорил.
Распутал все дела запутанные в мире,
Но миру самому цены не придавал.
Нелепы басни все о первых людях в мире,
Он — истый царь миров, защитник бедняка.
Ему стал Нахшаби рабом навек покорным.
Ступай же в мир, рассказ, ты с именем его!

О поводе возникновения этих рассказов и о проницательности, влагаемой в рассказы вдохновенными людьми.

Повествователь, сообщающий эти рассказы, и передатчик этих сказаний, то есть Нахшаби, да простит Аллах прегрешения родителям его и ему самому и да помилует и их и его, говорит так:

Сладостные времена и чарующие сердце дни, веселые годы и беспечальные эпохи — это величайшее счастье и лучшее из благ. Если время оказывает кому-нибудь содействие и судьба пособляет кому-нибудь, это надо считать несравненным счастьем и незаменимым государством, ибо невозможно вернуть слетевшую с лука стрелу и упорхнувшее из рук время, нет способов возвратить их назад. «Печальнейшая из историй — это история о потерянном времени», — гласит поговорка.

Временем ты, Нахшаби, дорожи.
Времени жемчуг — бесценнейший клад.
Знай, коль упустишь счастливые дни,
Их уж никто не воротит назад.