Книга потерянных вещей

— Ты не согласен? — спросила охотница. — Может быть, тебе ее жаль? Но сам посуди: пройдут годы, она состарится и подурнеет. Ее будут использовать мужчины. Из нее будут вылезать дети. У нее сгниют и выпадут зубы, постареет и покроется морщинами кожа, истончатся и поседеют волосы. Теперь же она навсегда останется ребенком и вечно будет прекрасной.

Охотница потянулась к Дэвиду. Она потрепала его по щеке и в первый раз улыбнулась:

— А вскоре и ты будешь таким же, как она.

Дэвид резко крутанул головой.

— Кто вы? — спросил он. — Зачем вы это делаете?

— Я охотник, — просто ответила женщина. — Охотник должен охотиться.

— Но это же маленькая девочка, — воскликнул Дэвид. — Девочка с телом животного, но все-таки девочка. Я слышал, как она говорила. Она боялась. А вы убили ее.

Охотница поглаживала волосы девочки-оленя.

— Да, — спокойно произнесла она. — Она протянула дольше, чем я ожидала. Она оказалась хитрее, чем я думала. Возможно, ей больше подошло бы тело лисицы, но что уж теперь говорить.

— Так это вы сделали ее такой? — изумился Дэвид.

Он был очень напуган, но отвращение пересилило страх. Охотницу удивило негодование в его голосе, и она почувствовала необходимость как-то оправдать свои действия.

— Охотник всегда ищет новую добычу, — сказала она. — Мне надоело охотиться за зверьем, а люди — слишком легкая добыча. У них острый ум, но слабое тело. И тогда я подумала, как здорово было бы совместить тело животного с интеллектом человека. Какое испытание моего мастерства! Но это очень трудно — создать подобный гибрид: и человек, и животное умрут раньше, чем я смогу их соединить. Я не могла задержать кровотечение настолько, чтобы успеть завершить слияние. Их мозги умирали, их сердца останавливались, и весь мой каторжный труд шел насмарку. Но однажды мне посчастливилось. По лесу проезжали три хирурга, я случайно натолкнулась на них, взяла в плен и привела сюда. Они рассказали мне о созданном ими бальзаме, который способен присоединить отрезанную руку к запястью или ногу к туловищу. Я заставила их показать, на что они способны. Отрезала у одного руку, а остальные приделали ее на место, как и обещали. Другого я разрубила пополам, и его приятели снова сделали его целым. В конце концов я отрезала третьему голову, и они опять прикрепили ее к шее. В общем, они стали первыми из моих новых трофеев, — она указала на три головы пожилых мужчин, висящие на стене, — как только поделились секретом своего бальзама. С тех пор все мои жертвы разные, потому что каждый ребенок добавляет что-то животному, с которым я его соединяю.

— Но почему дети? — спросил Дэвид.

— Потому что взрослые впадают в отчаяние, а дети — нет, — объяснила она. — Дети приспосабливаются к новым телам и новым жизням, ведь какой ребенок не мечтает стать зверем? И по правде говоря, я предпочитаю охотиться на детей. С ними и охота интереснее, и на стене они смотрятся красивей.

Охотница отступила на шаг и принялась внимательно разглядывать Дэвида, как будто лишь теперь сообразила, о чем он спрашивает.

— Как тебя зовут и откуда ты пришел? — спросила она. — Ты не отсюда. Ты и пахнешь не так, и говоришь по-другому.

— Меня зовут Дэвид. Я из другого места.

— Что за место?

— Англия.

— Ан-глия, — повторила охотница. — А как ты сюда попал?

— Есть проход между вашей землей и моей. Я проник сюда, но не могу вернуться домой.

— Какая жалость, — протянула охотница. — И много детей в Ан-глии?

Дэвид не ответил. Охотница схватила его за щеки, впившись ногтями в кожу.

— Отвечай!

— Да, — невольно проговорил он.

Охотница отпустила его.

— Возможно, тебе придется показать мне этот путь. Здесь почти не осталось детей. Они больше не шастают поблизости, как прежде. Эта, — она махнула рукой в сторону головы девочки-оленя, — была последней, я ее берегла. Впрочем, появился ты. Итак… или я использую тебя, как ее, или ты проводишь меня в Ан-глию.

Охотница отступила от него и задумалась.

— Я терпелива, — произнесла она наконец. — Я знаю эту землю и уже переживала такие перемены. Дети вернутся. Скоро настанет зима, и у меня достаточно запасов, чтобы пережить ее. До первого снега ты будешь моей последней охотой. Я сделаю из тебя лиса, потому что ты, похоже, еще смышленей моего маленького олененка. Кто знает, вдруг ты убежишь от меня и заживешь своей жизнью в каком-нибудь укромном уголке леса? Хотя никому это пока не удавалось. Но всегда есть надежда, мой маленький Дэвид. Надежда умирает последней. А теперь спать, ибо завтра мы начинаем.

С этими словами она взяла тряпку, вытерла лицо Дэвида и нежно поцеловала мальчика в губы. Потом положила его на большой стол, приковала цепями на случай, если ночью он попробует убежать, и погасила все светильники. При свете очага она разделась, улеглась на свой тюфяк и тут же уснула.

Дэвид не спал. Он думал о своем положении. Вспоминал свои сказки, а еще историю о пряничной избушке, которую ему рассказал Лесник. В каждой сказке было чему поучиться.

И постепенно у него созрел план.

XVII О КЕНТАВРАХ И ТЩЕСЛАВИИ ОХОТНИЦЫ