Книга Призраков

Затем Флориан и девушка встали перед Анной на колени, и она, со слезами счастья на глазах, простерла над ними свои руки. Но прежде, чем успела коснуться их, все исчезло. Она опять была в темной комнате, и тот же голос внутри нее произнес:

– Флориана нет. Он мог бы быть, но ты отвергла его. Ты отринула его, бросив под мельничное колесо.

В ужасе, Анна вскочила с кресла. Она не могла оставаться в комнате, ей нечем было дышать, ее голова разрывалась на части. Она бросилась к задней двери, выходившей на огород, где росли картошка и капуста, – предмет забот Иосифа, когда он возвращался после погони за контрабандистами по горам.

Но вместо огорода перед ней предстала странная сцена. Поле брани. Воздух был полон дыма, пахло порохом. Гром пушки, выстрелы из ружей, стоны раненых, победные крики – все это слилось в единый несмолкаемый гул.

Она стояла, тяжело дыша, прижав руки к груди, глядя удивленными глазами, когда мимо нее прошел батальон солдат; по их форме она узнала баварцев. Один из них, оказавшись неподалеку, повернул к ней лицо; это было лицо Арлера, горевшее воодушевлением боя, и она знала, кто это; это был ее сын Фриц.

На них обрушилось облако картечи, многие упали, и среди них тот, кто нес знамя. Мгновение, и Фриц выхватил его из мертвой руки, поднял над головой и вскричал:

– Братья, вперед, сомкнуть ряды! Вперед, и победа будет за нами!

Оставшиеся в живых сомкнулись вокруг него, и бросились вперед, вперед, вперед. Раздался орудийный залп, поле боя перед ней заволокло дымом, и она не могла видеть, что происходит.

Она ждала, дрожа всем телом, еле дыша, надеясь и отчаиваясь. А когда дым рассеялся, она увидела, как падает человек с флагом в руках. Его принесли и положили к ногам Анны. Она увидела Фрица. Упала на колени, сорвала с шеи платок и попыталась остановить кровь, хлеставшую из пробитой груди. Он посмотрел ей в глаза, с бесконечной любовью, и произнес прерывающимся голосом:

– Матушка, не плачьте обо мне; мы взяли редут штурмом, победа наша. Мужайтесь. Они бегут, бегут, эти негодяи-французы! Матушка, помните обо мне, – я погиб, защищая родину.

И его боевой товарищ, стоявший рядом, сказал:

– Не плачьте, Анна Арлер, не поддавайтесь горю; ибо сын ваш пал смертью героя.

Она склонилась к умирающему и увидела синь смерти в его глазах, губы его шевелились. Она приникла к ним и услышала:

– Я не могу погибнуть, потому что не рожден. Фрица не было. Он брошен в ручей и унесен под мельничное колесо.

Все исчезло: запах пороха, гром пушек, клубы дыма, звуки битвы; наступила тишина. Анна, на подкашивающихся ногах, повернулась, чтобы вернуться в дом, и, как только открыла дверь, услышала, как кукушка прокуковала два раза.

Войдя, она увидела, что оказалась не в своей комнате, и не в своем доме, – в каком-то другом; кроме того, здесь не было пустынно, здесь собрались люди, происходило какое-то семейное действо.

Женщина, мать семейства, умирала. Ее голова покоилась на груди мужа, он сидел на кровати и держал ее в своих объятиях.

У мужчины были седые волосы, его глаза – переполнены слезами, его взгляд, в котором читалась безграничная любовь, замер на лице той, кого он обнимал, которое он наклонялся и целовал, снова и снова.

У кровати собрались ее дети и ее внуки, совсем юные, глядя удивленными глазами на последние мгновения жизни той, кого они любили со всем пылом своих простых сердец. Одна малышка держала за руку свою куклу, а указательный палец другой руки засунула себе в рот. Ее глазки блестели, она плакала. Не понимала, что происходит, но плакала, потому что плакали все остальные.

Возле кровати умирающей на коленях стояла старшая дочь, читавшая отходную молитву, ее сыновья, еще одна дочь и невестка повторяли слова молитвы, дрожащими от горя голосами.

Когда чтение молитвы прекратилось, все замерли; глаза были направлены на умирающую. Ее губы шевельнулись, в такт последним словам, подобным искоркам огня, пылавшего в ее чистой, любящей душе.

– Боже, утешь и благослови моего мужа, не оставь Своим вниманием детей моих, и детей детей моих, чтобы они не сбились с пути, ведущего к Тебе, и чтобы в надлежащее время все смогли собраться снова в Твоем раю, и остаться вместе на веки. Аминь.

Сердце Анны сжалось. Эта женщина, с восторженным взглядом, направленным в будущее, величие души которой так ясно раскрылось в ее последние мгновения на груди мужа, была ее собственной дочерью Элизабет, в тонких чертах лица которой угадывались черты лица Иосифа.

Собравшиеся снова заплакали. Мужчина медленно встал с кровати, осторожно опустил голову женщины на подушку, закрыл своей ладонью ее глаза, все еще устремленные в небо, после чего нежным движением убрал волосы с ее лба. Затем, повернувшись к остальным, тихо произнес:

– Дети мои, Господу угодно было принять к Себе душу вашей дорогой матери и верной моей спутницы жизни. Да свершится Господня воля.