Книга Прощания

Но у них был один единственный, жутко перенаселённый дом и, во время повторяющихся катастроф, они вынуждены выпрыгивать из него. Снаружи дома атмосфера тоже становилась ядовитой. Им приходилось закапываться в землю, в поисках туннелей, чтобы выжить. Многие при этом пропадали. Поговаривали, что это те, которые в глубинах земли случайно наткнулись на новый дом. Но было ли это правдой?! Ведь никто из исчезнувших не возвращался.

Массово гибли разведчики, проверяющие вернулись ли показатели воздуха к норме. И только когда всё успокаивалось, и дом снова возвращался на место, оголодавшее и истощённое население могло ненадолго расслабиться и отдохнуть.

Учёные безрезультатно вели скрупулезный учёт катастроф в поисках временных закономерностей. Были только предшественники – надвигающаяся темнота и тяжёлые, повторяющиеся звуки землетрясения, а затем дом взлетал в воздух и исчезал на неопределённый срок.

– Джеки! Джеки! Побежали на речку! – огромный рыжий пёс, отдыхавший в тени старой акации, поднял одно ухо, повернув голову на звонкие детские голоса, а затем лениво встал и, помахивая хвостом, побежал за детьми.

– Вот и молодцы! – заметил себе под нос высокий моложавый мужчина. Он отстегнул колышки и, подняв собачью будку синего с голубым пластика, обрызгал из баллончика место, где она стояла, а затем понёс её к мастерской, где на верстаке уже ожидал новый баллон со спреем, приговаривая: «Давно пора. И когда только эти блохи размножаться успевают?!»

Верблюд [8]

– Сонча! Что это ты нарисовала?! – с удивлением спросил отец, разглядывая рисунок дочки.

– Пустынный кораблик! – важно ответила Сонечка, выпячивая нижнюю губу.

– А почему у него голова, хвост и ноги?!

– Потому, что он идёт.

– Мы же летом плавали на корабле, ты что забыла?

– Ничего я не забыла. Это не такой кораблик, а такой, что ходит по песку – вера блюд.

– Верблюд! – рассмеялся отец. – Корабль пустыни!

– Я же так и сказала: пустынный кораблик, – чуть обижено произнесла дочь.

– А что это он везёт в мешке? Какие-то квадратики, кругляшки… Камни для стройки?

– И ничего он не везёт. Это у него горб, в котором припрятана еда на дорогу – орехи, печенье, шоколад, конфеты…

– Ну ты и выдумщица! – ласково потрепал он дочь по щеке.

– А вот и нет! – надула губки Софи. – Сегодня Вадик опять не кушал печенье, которое давали к компоту, а тихонько спрятал его в карман. И мы с Йоси отдали ему своё печенье, а ещё два бонбона и шоколадку. А Галь увидела и сказала, что теперь у него карманы как горб у верблюда, только верблюду это надо, потому что он всё время ходит по пустыне, а там песок и еды нет, а Вадима кормят каждый день и запасать еду ему не надо. А Вадик покраснел и чуть не заплакал, потому что там, откуда они недавно приехали, кушать было вообще нечего, и он был всё время голодный. А потом она показала нам верблюда в книжке и сказала, что еды не видно, потому что сверху у него шерсть.

– А хочешь увидеть настоящего верблюда?

– Живого?

– Конечно живого. Скоро начнутся праздники и мы сможем съездить в зоопарк.

– А Йоси с собой возьмём?

– Возьмём, если его родители отпустят.

Готовый рисунок Сонечка повесила на стенку напротив кровати и смотрела на него пока не заснула. Ей снился лес с колючими кустами и огромными белыми камнями на одном из которых стоял верблюд. Он бил ногой о камень, как в сказке про серебряное копытце, только сыпались не цветные камушки, а разные сладости, которые собирал Вадик. А они с Йоси стояли в сторонке и радовались, что теперь у них есть волшебный верблюд и Вадик больше не будет бояться, что еда закончится.

Жила была собака

Жила была собака и был у неё нюх. И собака этим нюхом очень гордилась. Никому не разрешала знакомиться с ним.

– Это мой нюх, – говорила она, – он очень много знает, но рассказывает обо всём только мне одной.

– Каждый, как бы много он ни знал, чего-то да не знает, – уговаривали её, – надо учиться, чтобы поддерживать и умножать свои знания.

– Вот ещё, – фыркала собака, - мой нюх из любого места может меня привести и к дому, и к пище, а что ещё надо для счастливой собачьей жизни.

Попросят её бывало заблудившемуся щенку помочь дорогу отыскать, или потерявшейся комнатной собачке хозяина найти… или какую другую помощь, всем отказывала: не буду я свой нюх на всякую ерунду тратить, пусть ищейки ищут, а мой нюх важными делами занят. Правда, какими именно никто не знал, не рассказывала, а если кто-то спрашивал начинала ворчать да порыкивать: «Это моё собачье дело и вас не касается».

Двор, в котором собака жила, она считала только своим и кроме людей никому не позволяла там появляться, сразу кидалась и лаяла, а часто гнала ещё две-три улицы, чтоб неповадно было. Ни для кого исключения не делала, даже на пчёл пыталась бросаться, но те её быстро отучили.