Книга путешествия. Выпуск 1. Земли Молдавии и Украины

Воистину, это так, ибо он (Бехзад) великий творец, придающий каждому живому существу движение, смех, оживление и покой.

В одной из стран я уже видел имеющиеся на куполах, сводах и арках этого монастыря волшебные изображения, которые нравятся франкам. /353/ Чтобы показать свое искусство, мастер-художник внутри этого монастыря изобразил на одной стороне райскую обитель, на другой — ад и чистилище, а кругом изобразил гурий, гулямов, райский сад, святых угодников, высшую обитель рая и, наконец, райские лотосы. В одной стороне он нарисовал трон и кресло, табло и калам[139], а в разного рода разукрашенных чертогах изобразил блаженство и услады обитателей рая, так что едва человек взглянет, как останется без души и немедленно захочет отправиться в рай.

Вместе с изображением адского пламени он огненными красками, в огне и дыме, показал «долину стонов», «долину [заблудших]», «долину жаждущих», «долину узников», «огненное ущелье» и тому подобные места и еще изобразил на одной картине Немруда, Фараона[140], Каруна, Шеддада, Хамзу,' Ламзу, Земмама, Неммама, Ашика, Фасыка, Фаджира, его жену, Гюльхани, Бути и Лути — всех вместе таким образом, что увидевший, раскаявшись и утвердившись в вере, становится чистым и непорочным.

А чистилище он изобразил еще искуснее. С одной стороны показаны весы деяний, с другой — прямой путь по мосту, так что у увидевшего все тело задрожит, словно осенний лист. В той стороне, где ворота монастыря, он изобразил место сбора в день страшного суда: на тысяча и одной ноге некий хаос, страдания, испуг, — и так все это нарисовал, что словами достоверно рассказать невозможно. Когда я, ничтожный, внимательно разглядывал все это, я почтительно молчал.

Из всего этого особенно восхитила меня картина «Дьявол, — проклятье ему!»; он изображен столь удивительным и со столь отвратительным ликом! А перед ним проводят грешников в пытках и муках. Я, презренный, хохотал, глядя на него. У попа, который показывал его, я, ничтожный, спросил: «Зачем вы изобразили все это таким образом?».

Поп ответил: «О господи боже, наш народ глуп; если бы мы читали ему проповеди, сидя в наших креслах, он не понимал бы наших слов. И мы совершенно не проповедуем языком толпы, как то делают ваши шейхи[141]. Поэтому мы изготовили изображения: рай — вот такой, ад — такой, путь в потусторонний мир — такой, грешники — вот такие, и показываем их во время проповедей».

Я, презренный, спросил: «Ну, а почему вы этим идолам поклоняетесь, словно богу?». Он же сказал: «Вовсе нет! Мы не считаем их богами. Эти картины — /354/ изображения пророков Иисуса, святого Николы, Августа, апостолов и тому подобное. Какой-нибудь святой, скажем, воздвиг эту церковь и совершил еще какие-то обеты и благодеяния. Когда же мы видим его изображение, то обнажаем голову и, проходя мимо, поклоняемся ему, прославляем его. Но мы вовсе не считаем его богом, какой может быть о том разговор? А народ, видя, что мы таким образом поклоняемся им, несет нам подарки. Мы же принимаем подарки и занимаемся изготовлением новых изображений».

У этого монастыря Лупул-бея створки ворот, открывающихся на запад, в сторону внешнего алтаря, инкрустированы слоем перламутра, сами же ворота искусно отделаны, выложены серебряными нитями и пластинками. А внутри монастыря имеются неисчислимые золотые и серебряные кадильницы, сосуды для розовой воды, подсвечники и светильники, украшенные драгоценностями распятия. Вокруг предметов, напоминающих михраб, стоят изящные скамейки на четырех ножках наподобие рахлов, чтобы класть на них евангелие; они стоят казны Египта.

На поверхности полированных камней, из которых сложена внешняя стена этого монастыря, нанесены изображения различных цветов, и буквально каждый камень расписан виньетками, узорами, розетками, плетенками и каллиграфическими надписями. Искусный гранильщик так обтесал их резцом, что солнце дивится; [что-либо] подобное этому, украшенное такими же картинами, было разве только в древнем стольном городе Афины, в храме божественного Платона.

Храм Платона в настоящее время является мечетью Абуль-Фатиха[142].

Вокруг запретного пространства этого монастыря, наверху и внизу, более чем в ста кельях попов, священников и монахов, живет более трехсот отшельников-аскетов; они, пожалуй, наподобие главного попа Рума[143], стали сухими и чистыми, словно вяленое мясо, и некрасивыми с лица. Вакуфы этого монастыря велики, и на христианской кухне приготовляют обильные яства, которыми кормят всех проезжих. Даже новый бей, сын Лупул-бея, согласно обету послал этому монастырю светильник [стоимостью] в три тысячи алтунов. Окружность запретного пространства обнесена стеной, похожей на крепостную. Над воротами имеется временное укрепление, высота которого, если говорить об одной из его частей, достигает высоты купола над баней. Звон его колоколов слышен на расстоянии одного перехода.