Книга реки. В одиночку под парусом

Свияжск

Боженьки мои, волжские дачники — самые отчаянные дачники на свете! Перед зеленодольским мостом на почти отвесной круче правого берега, словно ласточкины гнезда, прилепились десятка полтора дачных домиков. Я даже срубил парус и остановился, чтоб рассмотреть их хорошенько. Домики висели между небом и водой, возведенные на крохотных террасах, отвоеванных у береговой кручи их хозяевами с помощью самого простого шанцевого инструмента — лопаты и кирки. Как они живут в своих скворешнях? Как им не страшно? И не боятся ни оползней, ни проливных дождей, могущих попросту слизнуть их в мгновение ока. У некоторых домиков даже садик разбит на пятачке земли размером с прихожую: одна-две яблоньки, черноплодная рябина, грядка с зеленью. Цветочные клумбы. Любовно сколоченные скамейки со спинками. На эти скамейки садятся, свесив ноги в бездну.

Дачная жизнь на одной ноге — ни напиться (опасно), ни подраться (то же самое). Один неверный шаг в сторону — и можно сверзиться так, что костей не соберешь. На берегу лодки лежат. К лодкам ведут длинные жердяные трепетные лесенки, под стать цирковым. Воду поднимают ведрами и баклагами на веревках, потому что электричества в поселении нет. По вечерам ужинают при свечах и керосинках. Смотрят черно-белый «Сапфир», работающий от автомобильного аккумулятора. Рано ложатся спать. В дощатый сортирчик над пропастью ходят по веревке. В каждой детали и продуманной мелочи такая неистребимая, неубиваемая страсть горожанина к природе, к пятачку своей землицы у самой Волги с ее рыбалкой, купанием, солнцеворотом и безоглядной ширью, что ради одного этого можно было ужаться в себе и научиться сначала самому, а потом и домашних научить правилам особенной, осторожной жизни на береговом укосе. Меня даже разобрало, и комок стоял в горле. Сделал с воды несколько снимков, жалея, что нет с собой телевика. А еще я пожалел, что не могу сделать незапланированную остановку и познакомиться с кем-либо из жителей, напроситься в гости, рассмотреть, как там все у них устроено. Уже вечерело, и надо было приискивать место для ночлега.

За мостом цепочка островов по правому борту тянется, образуя мнимый берег, за ними открывается пространство разлившегося во всю ширь Куйбышевского водохранилища. Вижу посреди остров длиной с полкилометра — застроенный домами, храмами, населенный людьми остров-град Свияжск. Пренебречь знакомством с этим волжским чудом было бы просто глупо.

Встаю лагерем на мысу, готовлюсь к ночлегу. После ужина устраиваюсь у палатки на свернутом спальнике и долго рассматриваю в бинокль очертания Свияжска, пока сумерки не заволакивают дали и сказочный город, при виде которого сердце начинает трепетать от волнения, не растворяется в темноте.

«В свете ж вот какое чудо:
Остров на море лежит,
Град на острове стоит
С златоглавыми церквами,
С теремами да садами…»

Утром солнышко несмелое пожаловало наконец в наши края. Ветер слабый, почти неощутимый норд. Пошел на веслах по тихому, выглаженному, как зеркало, плесу, поглядывая на медленно приближающийся остров-град. Солнце золотило купола многочисленных храмов Свияжска, высвечивало яркую зелень набережной, краснеющие береговые откосы, придавая восстающему из воды острову отчетливо-праздничный, открыточный вид.

Пристанские ребята без разговоров принимают меня на постой и даже выделяют отдельный кубрик с мягкой шконкой.

Николай — шкипер сорока лет, сдержанный, немногословный, начальник свияжского «Остановочного пункта (пристани)» — так это называется по должностной сетке. Валерий — капитан пассажирского катера «Бриз», судоводитель по профессии, закончил речной техникум и горьковский институт. Плавал по рекам Сибири, гонял «метеоры» аж до Киева. Говорлив, обаятелен.

Пейзаж по-старорусски (и по-украински) называется краевид. Я уже знаю, что главные ценители волжских краевидов — пристанские шкиперы. Мы стоим на палубе, берег от нас виднеется в двух километрах, на нем высокая зеленая гора Медведь, с которой можно охватить взглядом всю панораму. К этому времени оживает бриз, свежеющий с каждой минутой. Ветер южный, — можно сплавать под парусом к берегу и вернуться обратно, не замочив весла...

Я стою на горе Медведь.

Словно праздничный торт на голубом подносе, посреди волжского плеса плывет Свияжск. С высокого правого берега Волги остров-град можно окинуть одним взглядом, он совсем невелик по своим размерам: в длину около километра, в поперечнике — в половину меньше. Белые стены церквей и голубые купола кажутся вылепленными из бисквитного крема и сахара.

Побывав в Казани в сентябре 1832 года, Пушкин будто бы воскликнул при виде Свияжска, что это и есть реальный образ его сказочного острова Буяна, царства славного Салтана…