Книга Реки

— К вам не заходила женщина по имени Джамби? — машинально спросила я.

— Кто?

Я описала Джамби мамаше, напомнив ей, что та была другом семьи Киша и вместе с ней мы были на борту судна, которое привезло Лэло и Киша домой.

— О, вспомнила! Она заходила как-то раз. Бродяга, а не женщина! Не могу сказать, что она мне понравилась. Этих женщин нельзя приглашать в дом. Из-за таких молодому человеку трудно привыкать к новой жизни.

Бедный Киш…

— Думаю, вы правы, — сказала я.

— Конечно, я права. Но подождите! У нас с балкона открывается такой чудесный вид.

— Не имеет значения. Я просто заскочила на минутку. — Я театрально хлопнула себя рукой по лбу. — Ой, у меня же дела, а я и забыла!

Мамаша пристально на меня посмотрела.

— Действительно? Так что мне сказать моей Лэло, кто приходил?

— Никто. Не беспокойтесь. — Я пятилась к двери. — Наверное, они заняты. Знаете, я и сама бродяга, перекати-поле.

— Смешная вы какая-то! Что ж, до свидания, — сказала мамаша и закрыла дверь.

Я ушла.

По дороге в порт я думала о своих родителях. Я с ними еще так и не виделась. Но это была не моя вина! Судно Тамат держало меня в южных водах, подальше от Веррино и Наблюдателей, так я думаю. Мы должны были отправиться вниз по течению «когда-нибудь», но я понимала, что переходить с судна на судно, как бывало раньше, мне не позволят. Тамат следила за мной.

Пару раз я писала родителям из Сверкающего Потока—и сейчас меня ждали два письма. Второе я получила в poste restante[4] хозяйки причала, когда мы пришли в Джангали.

В первом письме мать упрекала меня, что не пишу так долго. (Разумеется, я не сообщила ей, что провела некоторое время, разгуливая босиком и в одиночку по западному миру!)

Еще я почувствовала в ее письме некоторую тревогу за Капси. (Это тоже требовало моего личного присутствия. К тому же все так переплелось, что рассказывать о Капси, не рассказывая о себе, было невозможно, так что эта проблема со временем стала только сложнее.)

А в целом письма из Пекавара дышали миром и покоем. Конечно, ребенок уже родился. Девочка. Ее назвали Нарйа. Сейчас ей был уже год с небольшим. Дома все было прекрасно. Нарйа прелесть. Ее первым словом было «ождь». В пыльном Пекаваре пошел дождь, который ей очень понравился.

Может быть, мои родители и плакали обо мне потихоньку, только я в этом сомневалась. Письма просто излучали умиротворение.

Такой же самодовольно умиротворенной была и мать Лэло.

И главы гильдии. Потому что в глубине души они не верили, что что-то может измениться. Все чужое было для них так же далеко, как Умдала.

Спешу добавить, что и я не особенно стремилась познакомиться поближе с чужим западным миром. Тем не менее он существовал. И был населен людьми с больной душой; по крайней мере, один из них вынашивал планы, касающиеся и нас.

Вот такие мысли занимали меня по дороге на «Голубую гитару». Потом я выкинула их из головы.

В ту ночь наша компания собиралась соверпшть налет на «Перезвон», чтобы как следует отметить Новый год.

А в Тамбимату безымянная лодка готовилась совершить медленное плавание к середине реки. И на ее борту не было (какое счастье!) никакой Йалин…

Ну и веселенькая это была ночка. Музыка, разговоры, песни — как всегда оглушительные. Шутки, поцелуи (и комната отдыха наверху для тех, кто захочет уединиться), даже небольшая потасовка. На этот раз поблизости не было ни одной женщины из Порта Барбра. Опять у меня было похмелье, от которого я страдала все утро на своей койке; впрочем, не я одна.

Наконец, мне понадобилось облегчиться. Я вылезла из постели и потащилась на камбуз, где взяла кусок пирога с угрем, а потом вышла на палубу, чтобы прислониться к борту и подышать свежим воздухом.

Я решила, что, как и все, чувствую себя полностью умиротворенной.

Частично это было следствием похмелья: мне не хотелось напрягаться. Может быть, мне было приятно снова оказаться в доках Джангали. Казалось, что со мной не произошло ничего существенного.

Поэтому я лениво слонялась по палубе. Позавтракала с такими же страдалицами. Сыграла в карты, выиграв несколько финов, а потом снова их проиграв. Кто-то предложил отправиться в «Перезвон» и на следующую ночь, но это предложение было встречено без особого энтузиазма. Воздух был горячим, как одеяло. Солнце бросало раскаленные лучи на землю.

Примерно в два часа новая высокая сигнальная башня к северу от Джангали внезапно начала мигать. (О да, маленькие перемены все же были.)

Я лениво читала сообщение, которое передавали открытым текстом.

Спустя мгновение всю мою лень как ветром сдуло.

— Тамат! — взвизгнула я. — Хозяйка! Кто-нибудь, позовите ее!

На соседних судах тоже возникло какое-то движение, когда люди начали читать сигналы.

В мгновение ока Тамат оказалась рядом со мной, выскочив из своей каюты. Она тоже стала читать. Она пропустила начало, но это не имело значения. Сообщение повторили. Тамат хотела было бежать на наблюдательный пост, где находилась юная Мелезина, наш вахтенный, которая записывала сообщение. Но когда сигналы прекратились, она осталась со мной…

Что там было?