Книга Розы

Бруно Шумахер выглядел совсем не по-немецки, скорее, походил на англичанина, без малейшего намека на немецкое высокомерие и самоуверенность. Рябая, как апельсиновая кожура, кожа с легкой щетиной, говорила об отсутствии привычки бриться по утрам. Костюм — мечта криминалиста: с остатками завтрака на галстуке и чернильными «пятнами Роршаха»[13] вокруг верхнего кармана, оставленными потекшей ручкой. Роза подумала, что он ровесник Мартина, немного за пятьдесят, но сигареты и алкоголь прибавили ему лет десять. Несмотря на скорбное выражение лица, его темно-карие, соответствующие имени глаза смотрели из-под нахмуренного лба с иронией.

Он кивнул на полупустую кружку пива.

— Когда вы попросили о встрече, сказав, что знаете Мартина, я решил пригласить вас сюда, подальше от толпы. Но не ожидал, что здесь все так запущено. Надеюсь, вы не очень разочарованы.

— Ничуть.

— Полицейский участок, конечно, прекрасное место для беседы, но только если вы предпочитаете разговоры, когда необходимо снова и снова повторять один и тот же вопрос, добиваясь нужного ответа.

Роза протиснулась на скамью напротив, обитую замызганным велюром.

— Мне очень жаль, что мои люди действовали более жестко, чем требовалось, — произнес Шумахер.

Она осторожно глянула на него. Мужчины, а тем более полицейские, в Союзе стояли по рангу выше женщин, но все же она — гели, поэтому ей больше подобает официальный тон. Хелена в такой ситуации начала бы флиртовать, но Роза только что стала свидетельницей того, как полиция бесцеремонно обыскивала домик фрид, переворачивая мебель, разламывая шкафы и разрывая подушки, вздымая облака перьев, и это отрезвляло.

— Я попросила о встрече, потому что меня буквально потрясло то, что произошло. Я находилась в доме фрид по прямому поручению протектора.

— Еще раз прошу прощения. Наши люди взвинчены. Сами понимаете, время сейчас сложное, до визита Вождя остается всего десять дней. Весь город закрыт. Городские власти мобилизовали триста солдат для усиления, в полиции отменены отпуска и увольнительные. В результате, когда случается даже незначительное происшествие, сотрудники начинают нервничать. Проявляют чрезмерное рвение. Подозреваю, из-за того, что их начальник немец, они стараются еще больше. Могу ли я предложить вам что-то еще, помимо извинений? Что будете пить?

День выдался тяжелый, и у Розы возникло почти непреодолимое искушение выпить, но нужно было сохранять ясную голову.

— Кофе, пожалуйста, если здесь есть.

— А! Мне нравятся женщины, которые любят кофе. Большинство англичанок ограничиваются чаем, а я, признаюсь, никогда не понимал, что хорошего в теплой воде с привкусом пыли. Впрочем, себе я заказал кое-что покрепче, раз уж почти шесть часов и настало время коктейлей. Пожалуй, единственная английская традиция, которая мне по-настоящему нравится.

Шумахер подозвал грету и, заказав кофе, откинулся в кресле, словно окончательно обессилев после трудового дня.

— Значит, вы подруга Мартина, — произнес он с улыбкой.

Он говорил по-английски, но слово «подруга» прозвучало с двусмысленностью немецкого фройндин, которое могло означать и любовные отношения.

Как всегда, прозрачный намек вынудил Розу ответить резче, чем она собиралась:

— Мы вместе работаем в министерстве. Он дал мне ваш контакт на случай, если возникнут осложнения, но я не ожидала, что до этого дойдет.

Потом, уже спокойнее, не в силах сдержать любопытство, которое возбуждал у нее друг детства Мартина, она добавила:

— Он говорил, что вы вместе учились в Берлине.

— Берлин… Где у пива вкус пива, а сигарета не разваливается, пока ты ее куришь.

В качестве доказательства Шумахер вытащил из пачки «Народную», поднял ее перед собой, и сигарета, согнувшись под собственной тяжестью, рассыпалась у него в пальцах.

— Я здесь уже двенадцать лет, но до сих пор тоскую по дому: еде, развлечениям, погоде, даже специфическому юмору. Берлинский юмор сухой, как вдовья… Простите, я хотел сказать, что такой юмор в Англии встречается редко. Мартин один из немногих, с кем до сих пор можно обменяться шутками. Как у него дела?

— Хорошо. Он, конечно, очень занят.

— Столько лет с ним не виделись. Он все такой же роковой красавец, как раньше? Я помню, как он пришел в наш класс, сел ко мне за парту и сразу объявил, что мы станем лучшими друзьями. Так и вышло.

В это было несложно поверить. Мартин со своим жизнерадостным характером и располагающей внешностью всегда отличался абсолютной уверенностью, что все его желания сбудутся. Если он заявляет, что кто-то станет его лучшим другом, скорее всего, так и произойдет.

— Он проявлял большие способности — за что ни брался, все получалось отлично. Учителя от него были без ума. Я тоже хорошо учился, но мне вечно мешала лень. Зато я очень ловко умел списывать. Когда мы закончили школу, Мартина сразу приняли на юридический факультет, ведь в партии все важные лица — юристы, а я пошел служить в уголовную полицию. Мы вместе праздновали прием в члены СС. Были свидетелями друг у друга на свадьбе, правда, они с Хельгой до сих пор вместе…