Книга Розы

Сегодня из всех детей Соломона Эпштейна осталась только я. В моей жизни хватало всего: и горя, и радости, и любви, и ненависти. Я благодарна судьбе за то, что встретила на жизненном пути замечательного человека, отца моих детей Дмитрия Ивановича Лазутина. Я не жалею о том, что родила и вырастила троих детей, хотя достатка в семье никогда не было. Впрочем, иначе и быть не могло. Белла, помню, меня порой ругала:

– Какого черта ты нарожала троих?

На что я ей отвечала:

– Беллка, а из какого я семени? У кого в наших краях было меньше четырех детей? Мне б твой достаток, я бы еще пятерых родила.

И действительно, Донецкий край хоть и шахтерский, а нищий был в то время. В магазинах ничего не достать. Люди одевались бедно, питались плохо. Но жены шахтеров в большинстве своем не работали, и детей у всех было много. Батька мой всегда шутил:

– Чи у них гасло не хватае? Воны ж с шахты угля везут, скильки хочешь. Шо ж они клепают детей?

Это я как-то в командировку на линии ездила, еще когда в Харькове на железной дороге работала, поезд сопровождала. И по селектору на станцию передали: вы там Розу покормите, а то она голодная поехала.

Путейские казармы всегда по-над рельсами стояли. Нашла меня «путейская» на тормозной площадке:

– Ты Роза? Я там картошки отварила. Иди, пока горячая, погодую.

– А с чего ты меня будешь годувати? – спрашиваю.

– Дежурная велела.

Пришла я к ним в казарму. А у нее там шестеро детей и седьмым беременная. И страшная нищета. Спрашиваю:

– Куда ж ты клепаешь детей?

– Так гасло немае, а шо робить? Вот мы на печке и спим. Кожух постелим – а воны лезут и лезут.

Кроме своих детей довелось растить еще и племянника, сына Исая, и внучку. Трудно было, но ни о чем не жалею. Кому в то время жилось легко? Вот у золовки моей, сестры мужа Сони, вроде и достаток был в семье, а тоже жизнь не задалась.

Один сын трагически погиб, другой не удачно женился. Внук где-то в Америке, но связи с родственниками отца не поддерживает.

А вот по-настоящему жаль, что на мне и заканчивается фамилия Эпштейн. Есть, конечно, еще Елена Эпштейн, дочь Исая. Но и ей уже далеко за 50, то есть о кровных наследниках говорить не приходится. Что там фамилия – даже отчество в документах мои сестры поменяли. Галя стала Семеновной, а Груня – Самойловной. С этим связан даже такой казус. Когда внук Груни уехал в Израиль, а там для получения гражданства потребовалось подтверждение национальной принадлежности, оказалось, что даже бабушка Аграфена по документам белоруска. Меня же, так получилось с легкой руки начальника Лозовского отделения железной дороги, с 19 лет коллеги по работе звали уважительно по имени-отчеству – Розой Соломоновной. И национальности своей я никогда не скрывала, а даже гордилась принадлежностью к великому многострадальному и талантливому еврейскому народу. И еще всегда гордилась моей семьей – типичной советской семьей, члены которой свято верили в идеи и идеалы своего времени и служили им верой и правдой.

Фотографии

Отец – Соломон Борисович Эшптейн в последние годы жизни в городе Тайное

Мама – Софья Леонтьевна Эпштейн (урожденная Полякова) вскоре после замужества

На этом фото мне, Розалии Эпштейн, девять лет

Брат Исай и сестра Галя (Фекла) снялись на память в 1940 г.

Любимый брат Исай в 1944 г.

Мой брат Лев Соломонович Эпштейн (Леня) приехал в отпуск из Средней Азии, где сражался с басмачами

А это фото Леня сделал в августе 1944 г.

Лев Соломонович в звании майора с боевыми наградами

А так Леня выглядел в период дипломатической службы

Сестренка Раечка – студентка медицинского института

На обороте снимка надпись:

«Дорогим папе, Бэллочке. Фенечке, Юленьке фотоснимок, где я со своими фронтовыми друзьями.

Прошу хранить до моего приезда.

Целую крепко. Ваша Рая».

Фото сделано в Румынии незадолго до трагической гибели моей сестры (третья слева во втором ряду) – хирурга фронтового госпиталя Раисы Соломоновны Эпштейн