Книга с множеством окон и дверей

Желание сравнивать — одно из самых сильных искушений. И частично оно оправдано. Есть динамика мировых культурных столиц — городов, где интересно, куда все стремятся, где смешивается все со всем, и где зарождаются, высказываются и проходят обкатку некие новые творческие идеи — как правило, художественные, — распространяющиеся затем отсюда по всему миру. Такими были Париж — артистическая столица (и все это запомнили), и интеллектуальная, куда более «нелегальная» столица — Вена. После первой мировой войны самые радикальные идеи, в том числе, художественные, стали исходить из Москвы и Берлина. Тоталитарные режимы — там и там — положили этому конец, принеся культуру своих стран в жертву имперской политике. Со второй мировой войны и поныне, полстолетия, диктовал вкусы, стереотипы поведения и порождал все новые художественные направления и моды Нью-Йорк — в чем-то также очень имперский город. В результате перемен произошедших в Европе вновь воспрянули и оживились Москва и Берлин. В них происходит ныне специфическое культурное брожение, которое может иметь последствия. Так мерещилось… Сейчас, при всем желании, я не смог бы сравнить Берлин с Москвой. Возможно, это вопрос будущего. Уместно сравнивать с тем, что знаешь, и все тот же бес подмывает меня теперь сравнить Берлин с… Киевом.

В первую очередь — масштаб: по три с половиной миллиона жителей, шестиэтажная застройка центра, темп жизни, характер городской среды и метро, акватория и обилие парков (район Ванзее и Павлиньего острова порой неотличим от киевского Гидропарка), умеренность климата. Разве что придется исключить наличие рельефа, потому что в Берлине горбик высотой в десять-пятнадцать метров уже считается возвышенностью и располагает смотровой площадкой. Это два «недобольших» амбициозных города, разбежавшихся быть совсем большими, но пока ими не ставшие. К тому ж они стали столицами НОВЫХ, в определенном смысле, государств (говоря точнее, призваны играть новую — хорошо забытую старую — роль в своих странах, травмированных по-разному Историей). В них нет того запредельного лихорадочного темпа, что свойствен Москве, — темпа мегаполиса, метрополии, — имперского, по существу. Хотя кое-что в них уже начинает происходить. В них начинают стекаться ДЕНЬГИ. Однако размеренная степенность жизни, по-прежнему, придает особый окрас культуре, развивающейся в этих городах. Зоны сумасшествия наличествуют и в том и в другом городе, но если в Киеве художественное и артистическое безумие южного происхождения широкой волной растекается непредсказуемо по всему городу, то в упорядоченном Берлине его «сумасшествие» четко локализовано географически — на его востоке. Восточным берлинцам, после эйфории братания и недолговечной иллюзии немедленно их «цивилизовать», кто-то сумел внушить, что они все же не люди второго сорта, а артисты — художники, поэты, панки, наркоманы. И восточный Берлин, — во всяком случае, его центральная часть, Пренцлауэрберг, — сделался неожиданно самой большой артзоной Европы. Как когда-то Монмартр, как нью-йоркский Сохо. Это оказалась лежащая под самым боком самая дешевая, сердитая и запущенная зона экзотики, куда вскоре принялась перебираться в отремонтированное жилье наиболее экстравагантная и состоятельная часть западноберлинской богемы — из своего регламентированного пластикового капиталистического рая. Ремонт растянется не на одно десятилетие. Разбитые тротуары, выселенные кварталы, а в Потсдаме под Берлином — целые улицы и районы. Котлованы, — как на Потсдамер-плац, на бывшей границе двух Берлинов, где расположилась крупнейшая в Европе стройка. Территория куплена на корню «Даймлер-Бенцом». Вырыта яма до горизонта, по дну ее ходят поезда, и перейти на другой ее берег можно, только нарушив все правила уличного движения, спустя полчаса-час, — это как повезет. А под остатками СТЕНЫ по соседству заблокированная в годы холодной войны станция подземки — облупленный бетонно-дощатый бункер, сочится вода, длиннющие коридоры, — лучше на этой станции не делать пересадку.

(Месту этому на карте Киева зеркально соответствует мистическая и магическая Поскотина над Подолом: выемке — горб, размаху строительства — загадочная и фатальная невозможность вообще что-либо построить на этом месте, его утилизовать.)