Книга самурая. Бусидо

Так, во время войны была подобна источнику света в погожий летнтний день, но только в кромешной тьме послевоенной поры эта книга засияла во всей своей красе.

Вскоре после войны я написал свой первый роман. В это время вокруг меня набирали силу литературные течения новой эпохи. Однако все то, что принято называть послевоенной литературой, не находило во мне отклика ни с интеллектуальной, ни с литературной точек зрения. Идеалы и устремления людей, которые в своей жизни исходили из чуждых мне философских принципов и проповедовали непонятные для меня эстетические ценности, не оказывали на меня никакого влияния, проносясь мимо, словно ветер.

Конечно, я всегда чувствовал себя одиноким. И вот теперь я спрашиваю себя: что служило моей путеводной звездой в годы войны и продолжает служить ею сейчас, когда война осталась далеко позади? Это не был ни диалектический материализм Маркса, ни императорский Указ об образовании. Моим духовным компасом могла стать книга, которая содержала в себе основы морали и полностью одобряла дерзания моей молодости. Это должна была быть книга, которая оправдывала бы мое одиночество и благоговение перед прошлым. Более того, это должно было быть произведение, запрещенное в современном обществе.

«Хагакурэ» удовлетворяет всем этим условиям.

Подобно другим книгам, которые так много значили для людей во время воины, это произведение теперь считается низким, мерзким и опасным. Его надлежит вычеркнуть из памяти, а оставшиеся экземпляры грубо связать в тюки и отнести на свалку. Однако в сумраке современности «Хагакурэ» начинает излучать свой подлинный свет.

«Хагакурэ» учит свободе и страсти. Только сейчас все то, что я нашел «Хагакурэ» во время войны, начинает проявлять свой глубинный смысл. Эта книга исповедует свободу, взывает к страсти. Даже те, кто внимательно прочел одну только самую известную строку из «Хагакурэ» — «Я постиг, что Путь Самурая — это смерть» — понимают, что это произведение беспрецедентного фанатизма. Уже в одной этой строке виден парадокс, который выражает суть книги в целом. Именно эти слова дали мне силу жить.

Мое кредо

Впервые я заявил о своей преданности идеалам «Хагакурэ» в статье «Праздник писателя», опубликованной после войны, в 1955 году. Вот несколько выдержек из этой статьи.

Я начал читать «Хагакурэ» во время войны и время от времени обращаюсь к этой книге даже сейчас. Ее моральные заповеди не имеют себе равных. Ее ирония никогда не бывает циничной; это ирония, которая рождается естественно, когда человек осознает противоречие между решимостью действовать и пониманием правильного пути.

Какая это насущная, вдохновенная, человечная книга!

Те, кто читают «Хагакурэ» с точки зрения общественных условностей — для знакомства с феодальной моралью, например, — не замечают в ней оптимизма. В этой книге отразилась великая свобода людей, жизнь которых жестко регламентирована социальной моралью. Эта мораль проникла в саму ткань общества, создала его экономическую систему. Без морали общество невозможно, но эта мораль не только питает общество, но и позволяет людям общества прославлять энергию и страсть.

Энергия — это добро; застой — это зло.

Это удивительное понимание мира изложено в «Хагакурэ» без малейшего намека на цинизм. Воздействие «Хагакурэ» на читателя полностью противоположно впечатлению, которое остается у него от чтения афоризмов Ларошфуко, например.

Редко встретишь книгу, которая с помощью этики пробуждает к себе уважение в такой мере, в какой это свойственно «Хагакурэ». Невозможно ценить энергию и в то же время не уважать себя. В честолюбии нельзя зайти слишком далеко. Ведь высокомерие вполне допустимо с этической точки зрения — однако «Хагакурэ» не рассматривает его отдельно от других черт характера.

«Молодых самураев следует наставлять в боевых искусствах так, чтобы каждому из них казалось, что он — самый смелый воин в Японии». «Самурай должен гордиться своей доблестью. Он должен быть исполнен решимости умереть смертью фанатика». Для человека, который исполнен решимости, не существует таких понятий, как правильность или уместность.

Практической этикой «Хагакурэ» в повседневной жизни можно назвать веру человека в целесообразность своих действий. В отношении любых условностей Дзете бесстрастно заявляет: «Главное — поступать достойно в любое время». Целесообразность — это не что иное, как этически обоснованный отказ от любой изысканности. Нужно быть упрямым и решительным. С незапамятных времен большинство самураев были решительны, отличались силой воли и мужеством.

Художественные произведения в любое время рождаются как отрицание существующих ценностей.

Подобно этому, все заповеди Дзете Ямамото появились на фоне преувеличенных, до крайности изысканных вкусов японцев, живших в эпохи Гэнроку (1688–1704) и Хоэй (1704–1709).

«Я постиг, что Путь Самурая — это смерть»