Книга счастья, Новый русский водевиль

-- А вот этого не надо. Не надо на меня давить. Этого я не люблю. И вообще, знаете что, папаша, насрать мне на ваших тараканов с высокой колокольни! Насрать мне на вашего сына! И вам персонально насрать на голову у меня давно руки чешутся.

Бог:

-- Ах, вот как? Тебе значит на Меня насрать? Да еще полчаса назад ты верещал, умоляя вернуть тебе рассудок, и готов был на четвереньках ползти в Святую Землю! Неблагодарный!

Я:

-- Мужик, не морочь людям голову. Занимаешься всякой херней, прости за выражение. Я у тебя что просил? Сто миллионов долларов наличными. Где они? Желаю получить свои сто миллионов и немедленно осязать их!

Бог:

-- Вот твари, всем подавай сто миллионов! О душе никто не думает!

Я:

-- У меня и так дел невпроворот.

Бог:

-- Каких дел?! Ты жив до сих пор только потому, что Я это допускаю! Превращу сейчас тебя в рулон туалетной бумаги в общественном сортире, посмотрим, как ты запоешь. Вот где дел невпроворот.

Я:

-- Ладно, чего ты от меня хочешь?

Бог:

-- Скажи Фридману, что он повинен в смерти Моего любимого Сына. В свете этих обстоятельств он не жилец.

Я:

-- А ты иди к Фридману сам, он где-то здесь недалеко. Он тоже любитель язык-то почесать.

Бог:

-- А не то бы Я без тебя не догадался. К Фридману Я уже ходил, этот коматозник не понимает ни хера, где право, а где лево. Он сейчас не сможет отличить Лукашенку от Наполеона Бонапарта. У него в данный момент -- харе Кришна. Клиническая смерть. Ты ему передай, когда он очухается, что ему скорее всего кирдык. Я еще до обеда подумаю, прикину, что к чему, но решения Своего не поменяю. Understand?

Я:

-- Основные моменты.

Бог:

-- Тогда Я кончил!

Я:

-- Я, кажется, тоже.

Бог:

-- Какой же ты мудак! Ступай, пока Я не сделал из тебя блин и не размазал по этому камню, и славь Мое имя на каждом углу!

Я:

-- И это все? А подарки? А кто желания будет исполнять?

Бог:

-- Кто, кто? Пушкин! Ладно, проси чего хочешь.

Я:

-- А сколько у меня желаний?

Бог:

-- Одно!

Я:

-- Хочу отодрать Катю.

Бог:

-- Какой же ты все-таки идиот. Уйди с глаз долой! Погоди. Вот еще что. Передай этому своему... Максимовскому... Нет, не надо.

Я:

-- Что передать Максимовскому? Если начал - договаривай.

Бог:

-- Пусть... пусть ведет себя потише. Кое-кто наверху очень недоволен.

Я:

-- А ты передай этой своей... Марии Магдалине, что я до нее доберусь!

Шар No 5

...Есть у меня безногий друг -- Костя Лейтман. Без пары прекрасных ног он остался очень неожиданно. Были в ту зиму сильные снегопады плюс частые перепады температуры. Снегу насыпало много, а убирать его никто не торопился. Снег слежался, превратившись в сплошной ледяной панцирь. Собрался Константин переходить улицу, подошел к светофору и поскользнулся. Ноги съехали на дорогу и угодили прямо под колеса лакированного членовоза с номерами Московской патриархии и синим абажуром на чердаке. Автомобиль, не извинившись, уехал, вероятно, по безотлагательным религиозным делам, а Костя остался истекать кровью прямо на дороге. Спасибо докторам -- жизнь ему спасли, а вот ноги -- нет. Иерарх, которого, кстати, часто ругают газеты, по-прежнему деловито носится по московским площадям и проспектам наперегонки с ветром, а Костя -- по квартире на инвалидной колясочке...*

* По заказу Ватикана.

К сознанию я продирался неохотно, игнорируя волевой момент и повинуясь только рефлексам. Краем глаза я заметил, как где-то на самом краю мира шевелится Максимовский. Последний шар, подпрыгнув, звонко стукнулся внутри о затылок и свалился по пищеводу в желудок. Осознание его утраты было немного грустным. Что-то про башню. Башня. Какая башня? А! Стоп! Это же моя башня встала на место. Ну, здравствуй, башня!

Через минуту-другую картинка насытилась цветами, стала ярче, восстановилась геометрия комнатного пространства, появился и звук.

Картина пятая

Апартаменты Фридмана. Московское время 10 часов 02 минуты утра (64 ч. 120 м. 1423с). У кровати Фридмана стоят два никому не известных гражданина.

Первый -- огромного роста кривоногий мордоворот. Одежда на нем такая тесная, что, кажется, вздохни этот человек глубже, и она разорвется по швам в клочья, повиснув на плечах лохмотьями. Лицо одутловатое, злобное, с налетом маниакального стремления к разрушению. Майк Тайсон по сравнению с ним -- просто смазливая девчонка.

Другой, наоборот, -- вертлявый, росточка невысокого и худ неимоверно. Одет, в отличие от первого, неплохо, но не по сезону: лакированные туфли, легкое шерстяное пальто, на носу солнцезащитные очки. На вид обоим не больше двадцати восьми лет.

Тот, который мордоворот, склонился над Фридманом и, приподняв его за волосы, бьет по щекам сильной рукой. Второй, который вертлявый, заглядывает Фридману прямо в открытый глаз, рассуждая вслух:

-- Вроде дышит, мерзавец, а глаз закрой -- так вылитый покойник. Натрескался, скотина, видать, водяры-то спозаранку.

Он наклонил бутылку, тщательно изучил этикетку и, понюхав горлышко, вылил остаток водки к себе в рот:

-- Теплая, падла, и сладковатая на вкус. Но по шарам дало.

Как все воспитанные люди, мы встали поздороваться. Максимовский получил пинок по яйцам, я -- в живот.