Книга Семи Дорог

Новый секретарь Лигула, серый и бесцветный, как пепельная тень на грязной стене, возник с подносом, поставил на стол вазочку с вареньем и два стакана в тяжелых железнодорожных подстаканниках. Один – с видом на вокзал города Орла, другой был украшен виноградными гроздьями.

Освободив поднос, секретарь вскинул на хозяина красные глазки, убедился, что новых приказов нет, и исчез за шторой, в незаметном закутке. Там он завозился и, показывая, что ушел, едва слышно чавкнул внутренней дверью. Сам же опустился на маленький стульчик и, глазом припав к дыре в шторе, стал смотреть и слушать.

Он увидел, как Мамзелькина заглянула в стакан и недоверчиво опустила в него костяной палец.

– Что же это такое будет? Не чай ли? – спросила она.

– Чай, Аида Плаховна!

Носик старушки выцвел от разочарования.

– Нам это индийское чудо без надобности. Разве что водочки долить. Водка – продухт универсальный. Хоть в суп добавь – вреда не будет, одне витамены!

Лигул поморщился и двумя пальцами бережно выудил из вазочки с вареньем муху, которая слабо шевелилась. Глава мрака опустил ее на полировку. Муха быстро побежала, волоча отяжелевшее брюшко, оставлявшее за собой липкий след.

Проводив ее до края стола, Лигул поманил к себе Аиду Плаховну. Старушка придвинулась, почти касаясь лба хозяина своей черепушкой. Говорили тихо. Как секретарь ни напрягал слух, до него доносились лишь обрывки.

Первую часть разговора он вообще пропустил, ухватил только часть второй, да и то урывками.

– Началось все с рядовой стычки… оказались вдвоем в одном месте… убиты оба… потом еще двое и сразу трое… никакой возможности закончить битву… очень удачно, что свет до сих пор не… – Лигул закончил шептать и отодвинулся от Аиды Плаховны.

– Та самая? – удивленно и одновременно укоризненно переспросила Мамзелькина. – Точно он? Ишь ты! А при мне-то и не заикался! Хитер был Ареюшко!

Быстрым птичьим взглядом старушонка посмотрела на фигурки. Вылеплены они были с большим искусством, но зло и карикатурно. Казалось, тот, кто лепил, видел в человеке только скверное, низкое и дурное, а остальное либо совсем от него укрывалось, либо было глубоко неинтересно.

– Ну как? Вы кого-то узнали? – спросил Лигул.

– Ох, милок, слепа я стала…

– Аида Плаховна!

Старушонка еще чуток поохала, после чего неохотно согласилась, что кое-что ее глаза еще различают.

– Шилов. Прасковья. Мефодий. Варвара. Чимоданов. Мошкин… Мошкин-то едва не рыдает, а Меф на барана похож! Самая суть схвачена!

Лигул не без удовольствия хмыкнул.

– Мне нужна ваша помощь.

Мамзелькина тронула пальцем прогнивший носик.

– Ой, я вас умоляю! А как же ваш распрекрасный Пуфс? – ехидно спросила она.

– Он хорош на своем месте. Тут нужен кто-то поумнее, – спокойно отозвался глава.

Старушка не стала оспаривать, что она сообразительнее Пуфса, но и на лесть не поддалась.

– В мои обязанности это не входит! Что я с этого буду иметь? – недоверчиво прошамкала она.

Лигул сердито задвигал бровками, укоризненно зашевелил пальчиками, однако на Мамзелькину вся эта двигательная гимнастика не произвела ни малейшего впечатления. Поняв это, глава мрака перестал утомлять себя напрасными телодвижениями.

– Ну и что вы хотите? Эйдосов? – устало спросил он.

– К чему они мне? Я хочу пусть не отставку… пусть помощницу, но уже на веки вечные!

– Невозможно. Ваша коса никого другого не признает.

– Признает! – быстро сказала Мамзелькина. – Всего одну в мире, но признает! Смерть не может быть стражем мрака, в стартовый момент жизни она должна быть романтична, нежна и чиста сердцем!

Умирая от любопытства, секретарь подался вперед и качнул ухом занавеску, однако имя так и не было произнесено. Лигул знал его и так.

– А… бывшая одиночка? Девчонка слишком добренькая, со всякими такими представлениями!.. – сказал Лигул, выражая «всякие такие представления» быстрой, но необыкновенно точной гримасой. – Она согласится выкашивать только маньяков, да и то не раньше, чем те соберутся взорвать вселенную! И в самую последнюю секунду примчится дурочка с косой! Рыдания в зрительском зале. Знаю я этих добреньких! Прежде чем распустить руки, они долго притворяются, что им не хочется этого делать!

Мамзелькина резко выпрямилась – зачехленная коса, прислоненная к стене, прыгнула к ней в руки. Глава мрака с тревогой покосился на шевелящийся брезент и вцепился ручкой в цепь своего дарха.

– Я тоже не всегда была такой! Про меня говорили, что я прекрасна как рассвет! Утром я ходила в поле, опускалась на колени и целовала цветы! В меня влюблялись, моего внимания искали, из-за меня дрались на дуэли! – сказала Аидушка с какой-то особенной интонацией, точно в высохших песках опять потекла река.

Вспомнив, что было время, когда он горбился только из-за крыльев, Лигул оглянулся через плечо на свою искривленную спину.

– А… ну да! Дуэль! – сказал он кисло. – Смутно припоминаю что-то такое. Один был юный друг Хоорса, а… вот кто же был другой? Неужто сам?..