Книга шахской славы. Часть 2

Поистине казалось, что могущественный, всевышний [бог] озарил его своим светом, вскормил его молоком милости в объятиях кормилицы судьбы. Он наделил его таким совершенным разумом, проницательным умом, что все духовные достоинства, все похвальные черты человека, являющиеся путеводной нитью превосходных качеств, присущих величайшим людям, проявились в несравненной природе его (т. е. царевича) при первом же кормлении грудью. По благородству он такой, что суть четырех достоинств[93], составляющих основу доброго нрава, он усвоил [так, что для него] они стали не только приобретенными, но и естественными свойствами его натуры.

Месневи

Да будет отстранен дурной глаз от его высочества,

Ибо в каком бы отношении ты не испытал его, он — исключительное совершенство.

Словом, на речном берегу державы еще не вырастал такой кипарис, как он, на горизонте неба султанской власти еще ни одна луна не достигала такого совершенства, как он. На его лице, ясном, как луна, сверкало божественное сияние, царская величественность. На его челе, светлом, как солнце, благоухает зефир счастья, аромат могущества.

Стихи

По величию [он] — небосвод, по деяниям — как вселенная,

По высокому положению — как Сатурн, по щедрости подобен морю,
Весь [он] — величие, могущество, весь — достоинство и великолепие,
Весь [он] — разум и проницательность, весь — благочестие и знание.

О боже, да прикрепит он канаты палаток его величия кольями стойкости столбами вечности! Да украсит он полы дня Страшного суда узорами счастья и власти его (т. е. царевича) благодаря пророку Мухаммаду и его славной семье!

Поход хакана, повелевающего, как Искандар, [Абдулла-хана] на Шахрисябз, взятие его, выступление его на Самарканд с войском, [многочисленным], как звезды, битва его с правителем [Самарканда] в Кара-Балыке[94]и победа [хана][95]

После бегства врагов его величество [Абдулла-хан] направил поводья в сторону столицы — Бухары и воздал хвалу как мог безмерно щедрому богу за добро, богу, достойному восхваления, что является причиной увеличения [его] милости и благодеяния. Сердце [Абдулла-хана] постоянно беспокоило то, что рука смелости самаркандских ханов высовывается из рукава неповиновения, стопы распри направляются к ристалищу вражды, благоухающие мысли [хана] постоянно занимало [то обстоятельство], что султаны Ташкента, Туркестана, Ходжента идут шагами вражды и кровопролития по стезе разжигания мятежа, /143б/ смелой рукой открывают врата благодарности.

Наконец в [месяце] зу-л-ка'да 976 года, соответствующего году Дракона, хакан [Абдулла-хан], по отношению к которому небо — гулям, в целях отмщения [врагу] вдел ноги в победоносные стремена и, как искусный наездник звезд — [солнце], сел на быстроногого коня надежды, на красиво гарцующего скакуна вечного счастья, вложил поводья покорения мира в руки решительности. Сначала он выступил для завоевания Шахрисябза. Феникс желанной цели [хана] распростер крылья счастья.

Месневи

Крокодилы моря мести отряд за отрядом

Идут, [как] волна за волной, одетые в кольчугу,
[Идут] на битву герои с привязанными колчанами,
Держащие луки, подобные черным бровям возлюбленной.
Все они, жаждущие битвы, с копьями в руках,
Острыми, как ресницы красавиц.

Страж божьей милости всегда [является] караулом победоносного войска [Абдулла-хана], передовые отряды безграничной милости [его] — постоянный помощник и добродетель [этого войска].

Последовал приказ августейшего [хана], чтобы султан, ведущий образ жизни дервиша, Дустим-султан взял Махмуд-султана ибн Сулайман-султана со всем войском Мианкаля и чтобы [они] с величественным, счастливым войском [покинули Мианкаль] и расположились в местности Наука[96], чтобы днем они ставили караульных, а ночью высылали дозор. Нужно, чтобы, соблюдая осторожность, они осведомлялись о врагах, дабы [те] не причинили ущерба жителям, окраинным областям страны.