Книга шипов и огня

Когда я просыпаюсь, солнце висит довольно низко. Несмотря на боль в спине и руках, я незамедлительно поднимаюсь, надеясь воспользоваться остатком светового дня. У меня нет ничего, что заменило бы флягу для воды, но я должна идти дальше, так далеко от армии Инвьернов, как смогу, так что я не осмеливаюсь путешествовать вдоль ручья, бегущего на юг. Я пью столько, сколько помещается в желудке, и голод немного ослабевает. Морщась, сдираю с руки бинт, тщательно промываю рану и снова плотно перевязываю. Рубец жжет, и я надеюсь дойти до какой-нибудь деревни раньше, чем инфекция необратимо распространится. Я внимательно разглядываю палец. На деле, я содрала только половину ногтя, и нежная часть уже покрылась коростой. Я отрываю от своей одежды еще лоскут и заматываю палец. Вспомнив наше путешествие через пустыню из Бризадульче, перед отправлением я намачиваю свою одежду, чтобы защитить тело от жара.

Ящерицы разбегаются с моего пути. Гриф-аура кричит высоко в небе, кружась и постепенно сдвигаясь на север, против фронта облаков. Я шагаю вперед с новыми силами. Раны на руке ноют, палец болит, но я не перестаю улыбаться на ходу. Я сбежала из армии Инвьернов. Я предстала перед лицом плена, колдовства, меня даже начали пытать, и все же я сбежала. И во многом благодаря моему Божественному камню. Меня должны были парализовать чары анимага, меня должен был сжечь амулет, который я теперь ношу на собственной шее. Но его магия на меня не подействовала, и все потому, что мой Божественный камень защитил меня. Гомерово «Откровение» гласит, что назначение Носителя — победить колдовством колдовство. Возможно, он как раз имел в виду эту таинственную невосприимчивость к магии.

Мне хочется обсудить это с Умберто. Или с отцом Алентином. С внезапным уколом боли я понимаю, что больше всего я хочу поговорить с Хименой. Я уже отчаялась увидеть ее снова, еще раз ощутить ее крепкие объятия. Надеюсь, что она не получила мое сообщение о том, что со мной все хорошо, только чтобы потом узнать, что я погибла здесь.

Я взбираюсь на каменистый утес и вглядываюсь в потрескавшуюся пустыню. К востоку змеятся горные цепи, которые разделены глубокими каньонами, усыпанными мескитовыми деревьями и можжевельником, истощенным и брошенным, как старый калека. Перед этими огромными землями я чувствую себя такой маленькой и беспомощной. Мое одиночество бьет меня под дых. Улыбка бледнеет, и становится холодно. По привычке я молюсь, чтобы согреться. Но теперь холод приходит не от Божественного камня. Яркая вспышка на севере привлекает мое внимание. Иссиня-черные облака собираются вдали, сопровождаемые равнодушно-холодным ветром.

Я проклинаю себя за то, что намочила одежду. Косме или Умберто знали бы наверняка. Ветер усиливается; влажная одежда больно хлестает по коже. Надеюсь, пойдет дождь. Вода смоет мои следы, а влажная одежда больше не будет проблемой. Но мысль о следах приносит неприятное понимание: я стою на вершине, прекрасно обозреваемая потенциальными преследователями.

Немного скользя, я спускаюсь в сухое русло. Но как долго оно будет сухим? Я вспоминаю предостережение Умберто насчет паводков и изучаю берега в поисках места, где можно было бы укрыться. Солнце село, и цвета превращаются в серый прежде, чем я нахожу крупный камень с небольшим выступом, расположенным под раскидистым можжевельником. Дрожа от холода, я залезаю в укрытие и прижимаюсь к гладкому камню. Хотела бы я иметь при себе огниво и кремень. Или даже тушканчиковый суп Косме. Когда первые крупные капли падают на землю около моих коленей, я начинаю думать, вдруг после моего невероятного спасения мне суждено погибнуть здесь.

Дождь идет всю ночь, ливень сменяется ледяной моросью и наоборот. Слишком темно, и низа оврага не видно, но вода с оглушительным грохотом проносится мимо. Я непрестанно молюсь, и Божественный камень помогает справиться с самым худшим холодом, но мне слишком неудобно спать. И я боюсь, что если задремлю, то скачусь прямо в воду, которая неизвестно насколько поднялась за время ливня. Когда дождь наконец стихает, я решаю переждать ночь, а не карабкаться в темноте. От голода у меня кружится голова, мне холодно и мокро. Я не смогу. Это самая долгая ночь в моей жизни.

Рассвет приносит розоватый свет, мир становится кристально четким, у меня появляются новые силы. Я знаю, что я не воин, что я плохо экипирована для выживания в пустыне. Но я могу найти дорогу. «У тебя мощный ум», — сказал мне однажды предатель Белен. Воспоминание о нем воодушевляет меня еще сильнее. Я должна дойти до отца Алентина, до деревни, и предупредить их.

Овраг теперь заполнен водой, темной и пузырящейся. Я не смотрю туда, выбираясь из своего неудачного укрытия наверх. Моя одежда промокла не смертельно, но достаточно для того, чтобы мне было холодно. Молясь и понимая, что меня хорошо видно, я иду вдоль гребня, предпочитая этот путь возможности утонуть. Голод сжимает мой желудок. Но, в конце концов, у меня вокруг полно воды.

Постепенно поднимаясь, солнце согревает мою спину, и это приносит немного комфорта. И одну идею.