Книга сказочных перемен

Жила-была на свете розовая пиявка. Наука давно и уверенно ответила на вопрос, откуда берутся пиявки – конечно, из грязи. Но эта пиявка, по ее собственным словам, взялась вовсе даже не из грязи, а вовсе даже из солнечных лучиков, розовых лепестков и легкого дуновения ночного ветерка. Чем питалась? Ясное дело чем – нектаром и капельками росы. Ну, и еще кровью, но совсем редко, когда уж невмоготу становилось. Не чаще, чем раз в неделю. Не судите ее строго, кровь – это же не для калорий, это для души. Для калорий ей вполне хватило бы капельки росы, ах, ей ведь так мало надо…

Ну вот, примерно раз в неделю пиявка отправлялась на поиски какого-нибудь теплокровного, желательно покрупнее – крупные звери редко обращают внимание на то, кто там к ним присосался. Крови у них много, на всех хватит, пососет и отвалится, так думали звери. Но пиявка не отваливалась, а впивалась все сильнее и сильнее. Ой, что это? удивлялись звери, а пиявка им на это, а вы понюхайте, как пахнут розовые лепестки, правда ведь, чудо? Звери, конечно, недоумевали, потому что совершенно непонятно, при чем тут розы, но им как-то сразу становилось неловко прерывать такие возвышенные отношения, да еще на такой романтической ноте. Так что они делали вид, что нюхают розы, а недостаток гемоглобина восполняли… ну, не важно как, восполняли и всё.

В общем, как вы уже поняли, в основном пиявка заботилась о своей бессмертной розовой душе, а своему бренному розовому тельцу совершенно никакого внимания не уделяла, ну вот буквально, месяцами ни капли нектара в рот не брала. Так что со временем тельце ее стало совсем уж тщедушным, зато душа разжирела так, что хоть завтра же выставляй ее на Выставке Достижений Народного Хозяйства, там есть специальный павильон, в котором собираются хозяева розовых душ и меряются – чья душа толще.

И все, в общем-то, складывалось вполне удачно, но однажды… Однажды утром пиявка, как обычно, почувствовала в душе странное томление, как будто ее нежной душе чего-то не хватало, так что она побрызгалась элексиром из розовых лепестков и пошла на охоту. Не успела она выйти на свое привычное мeсто возле дороги, как тут же мимо нее промчалось что-то большое и шумное. Пиявка попыталась разглядеть потенциальную добычу, но добыча не останавливалась, а только рябила в глазах рыжими и черными полосками, мне вот, например, сразу стало понятно, что это тигренок – такой, знаете, глупый и жизнерадостный, а пиявка так и оставалась в неведении, потому что скажу тебе по секрету, дружок, большая розовая душа очень сильно портит зрение, почти так же сильно, как диабет, а иногда даже еще сильнее. Короче, пиявка некоторое время щурилась, а потом решила не перебирать харчами, и вцепилась тигренку прямо в шею. Ой, что это? спросил удивленный тигренок, а пиявка привычно ответила, что, мол, розы, день чудесный, понюхай, какой аромат, но тигренок совершенно неожиданно перебил ее радостным воплем: Ура! Давай играть! Но я не умею играть, растерялась пиявка, я умею только сосать… в смысле, лелеять свою возвышенную душу прекрасными запахами и романтическими мечтами… Но тигренок ее не слушал, он вообще, редко кого слушал, то есть, он бы с радостью, но терпения обычно хватало только на слово "привет" и на парочку восклицательных знаков. Так что он не раздумывая приступил к игре, и легонько прихватил пиявку зубами. Совсем легонько, вот ты, дружок, даже и не почувствовал бы, но у тебя ведь нет большой и нежной розовой души. Ах, заверещала пиявка, мою нежную душу – и нечищенными зубами…

Я уверена, что она могла бы говорить еще очень долго, но тигренок сжал зубы чуть сильнее, и пиявка лопнула. Ну да, лопнула, и ее прекрасная нежная розовая душа разлетелась в разные стороны маленькими блестящими черными капельками. Tигренок несколько минут сосредоточенно отплевывался, а потом побежал дальше по своим делам.

Вы спросите, при чем тут поганая метла? Да черт ее знает, как-то к слову пришлась…

___ ___

_________

___ ___

_________

___ ___

_________

Это поразительная гексаграмма. Чтобы понять ее, нужно понять саму сущность перемен: полное развитие, достижение максимума немедленно и неминуемо влечет за собой конец, он же смерть. Ни на одной черте из И Цзин нельзя «удержаться»: это – наука о превращениях, сплошная динамика (в противоположность статике нравственных законов или житейских категорий).

Итак, мы попали в состояние, описываемое наиболее гармоничным сочетанием линий, возможным в Книге Перемен: все «сильные» черты стоят на нечетных, «своих» местах, а все «слабые» черты – опять же на «своих», на четных. Ей-богу, подобный расклад в какой-нибудь европейской системе назывался бы как-нибудь вроде «Гармония» и служил бы примером возвышенной и благородной цели стремлений. И Цзин называет это просто «конец», финиш, черта, которой подводится итог, за который ситуация уже не выйдет. Это ситуация оргазма – одновременно наивысшего наслаждения и конца ситуации.

***