Книга скорпиона

Она подбежала к нему, взяла его руки в свои, окатив, словно тёплым ветерком, взглядом восторженных карих глаз.

– Ингиб, это добрый знак. Боги даруют нам детей. Правда хорошо, Ингиб?

Он печально посмотрел на жену:

– Правда, Ма. Правда…

Притянул к себе, обнял, стал успокаивающе гладить грубыми шершавыми плотницкими пальцами её черные волосы.

– Правда, Ма. Правда…

Мужчина был уже довольно стар и, взяв себе в жёны молодую Масалью, третью дочь погонщика Фанхира, надеялся спокойно умереть, оставив своё небольшое имущество ей, так как детей у него не было. Первая жена Ингиба умерла, когда ей было 15 лет от какой-то хвори. Он не любил её: долговязую, смуглую, с гнусавым голосом, повенчанную с ним ещё в раннем детстве. Вторая жена была тихая и покорная Радви: с огрубевшими от тяжёлой работы руками и некрасивым лицом. С ней он прожил много лет. Её тоже унесла болезнь. С тех пор Ингиб спокойно доживал свои дни, и появление в своей жизни Масальи расценивал как великую милость богов. Её солнечный взгляд на мир дарил ему столько радости. Но Масалья хотела иметь детей, и он знал, что никогда не сможет дать ей этого.

В последнее время жену стали посещать видения. По ночам она разговаривала с кем-то невидимым. Ингиба это пугало. А теперь ещё это странное небо. Действительно похоже на знак богов…

– Ингиб, у нас будут дети. – Она никак не могла успокоиться.

Масалья резко отстранилась от мужа, вскинула худые руки и отрывисто засмеялась:

– Будь благословен, Дарующий радость! – голос её стал неестественно звонок. – И ты тоже! – Она бросила взгляд на Ингиба. Тот испуганно смотрел на жену, ставшую вмиг чужой и словно наполненной требовательной и властной силой. Потом Масалья прикрыла глаза, и он услышал, как улыбающиеся губы шепчут звуки, и звуки слагаются в слова: «Я рожу бога и назову его Иешуа».

Время здесь мерили караванами. С той памятной ночи их прошло ровно дюжина. Масалья действительно носила в себе дитя. Ингиб не знал, радоваться ему или нет. С одной стороны, наследник был его давней мечтой. С другой, его сильно тревожило поведение жены. Та стала замкнутой, не общалась с другими женщинами деревни. В глазах появилась прозрачная отрешённость. Для неё перестал существовать окружающий мир, вернее, он сузился до размеров её живота. Ингиб начал чувствовать себя чужим рядом с ней. Наверное, просто теперь это чувство стало ощущаться острее. Он старался объяснить её поведение телесной слабостью, но смутное чувство беспокойства не покидало его. Ингиб пытался поговорить с нею, но на его вопросы она либо молчала, либо отвечала очень коротко и снова погружалась в свои мысли. А однажды ночью ему приснился сон. Что-то громадное, тяжёлое давило на грудь, мешало дышать, по-змеиному шипело на ухо. Он проснулся в страхе, один, на жёсткой, пахнущей прелым потом циновке. Масальи не было дома. Он выбежал во двор. Южная ночь окутала его прохладным плащом и впервые поразила пустотой. Ингиб понял, что потерял их. Позднее он будет убеждать себя, что боги, наверное, правильно сделали, что разлучили его с женой. Ему, простому починщику караванных повозок, Масалья приносила слишком много хлопот.

Но это будет потом…

Он опустился на землю и зарыдал.

Рождение скорпиона

Верхний Эгипт

…и ещё пели арфы. Да, точно, арфы. Непонятно было, откуда брались звуки, но музыка заполняла собой всё пространство пещеры.

Маркус стоял на коленях и смотрел на узкую полоску воды, стекавшую сверху, из отверстия в скале. Священный ручей. Тот, кто омылся в нём, приобщался к братству Орфея, великого мага². Стекавшая вода была прозрачно-голубой. «Совсем как ровная полоска стекла», – подумал Маркус. Потом его кто-то позвал. Не словом. Но Маркус почувствовал зов так, словно коснулись его плеча. Повернулся и увидел приближающуюся процессию жрецов: бритоголовых, смуглокожих, в белых одеждах, молчащих и серьёзных.

«Сейчас будет принесена жертва. Сейчас кровь убитого животного смешают с водой из источника и дадут выпить мне. И я стану одним из них…»

…Чаша с мутноватой жидкостью… Глоток… Вкус терпкий, немного солёный и холодный…

Маркус поднялся с колен. На его обнажённое юношеское тело надели белый хитон с изображением Великого Змея, вышитого золотом по краю.

Сосредоточенная тишина и слова клятвы:

«Прощай, старая жизнь. Здравствуй, Свет. Я готов идти туда, где не видно звёзд, чтобы взять то, что нужно мне. Моя клятва верна, мои помыслы объяты светом, мои руки способны держать знания. Я – сын Света, идущего вперёд и имя мне Собиратель».

«Ступай и ищи».

Масалья

Халялейя

Она умирала.