Книга Страшного суда

—Тихо, тихо, все хорошо, — приговаривал Дануорти, осторожно обходя коня слева. Когда он положил руку вороному на шею, тот перестал ржать и принялся тыкаться носом в карманы, ища еду.

Дануорти оглянулся в поисках какого-нибудь клочка травы, пробивающейся из-под снега, но пятачок вокруг боярышника был совершенно лысый.

—Сколько же ты здесь мучаешься, бедолага? — посочувствовал Дануорти. Всадник, видимо, заболел чумой в дороге или умер, и перепуганный конь скакал без оглядки, пока длинные поводья не запутались в колючих кустах.

Дануорти зашел чуть подальше в лес, ища следы ног. Конь снова заржал, и профессор двинулся обратно, распутывать повод, прихватывая по дороге торчащие из-под снега стебельки.

—Лошадь! Апокалиптично! — воскликнул, подбегая, Колин. — Где вы ее нашли?

—Я тебе что велел? Не сходить с места.

— Знаю, но я услышал ржание и подумал, вдруг вы попали в беду.

— Тем более должен был оставаться на месте. — Он отдал Колину пучок собранной травы. — Вот, покорми его.

Дануорти принялся освобождать поводья. Конь, безуспешно пытаясь вырваться, успел основательно запутать их в колючих зарослях. Придерживая ветки одной рукой, Дануорти просунул другую в глубь куста и стал разматывать повод. Через несколько секунд обе руки покрылись царапинами.

— Чья это лошадь? — спросил Колин, протягивая коню пучок травы с расстояния в несколько шагов. Изголодавшийся конь клацнул зубами, и Колин поспешно отскочил, выронив корм. — Она точно домашняя?

Едва не оставшись без руки, когда конь дернул головой, подбирая траву с земли, Дануорти все же высвободил поводья. Обмотав одним из них свою окровавленную ладонь, он подобрал второй.

— Да.

—А чья она? — робко гладя морду коня, повторил Колин.

— Наша. — Дануорти подтянул подпругу, усадил протестующего мальчик на круп, а сам взобрался в седло.

Скакун, еще не осознав, что свободен, укоризненно покосился на Дануорти, когда тот сжал коленями его бока, потом послушно затрусил по заснеженной дороге.

Колин судорожно вцепился Дануорти в пояс, как раз там, где ребра сдавливало будто тисками, но уже через сотню метров ослабил хватку, выпрямился и начал забрасывать профессора вопросами: «А как его поворачивать?» и «А если надо прибавить скорость?»

На главную дорогу они вернулись в считанные минуты. Колин предложил доехать до изгороди и пуститься по полю напрямик, но Дануорти направил коня в другую сторону. Через полмили дорога разветвлялась. Он выбрал левую.

Эта оказалась более езженной, чем первая, хотя лес вокруг смыкался еще более густой стеной. Небо совсем затянуло тучами, ветер крепчал.

— Смотрите! — воскликнул Колин и, отцепившись одной рукой, показал на каменную крышу, темневшую на фоне серого неба за осиновой рощицей. Церковь, видимо, или поместье. Оно лежало чуть дальше к востоку, и как раз туда уходила от главной дороги тонкая тропинка, ведущая через шаткий деревянный мосток над ручьем и дальше, по узкому лугу.

Судя по тому, что конь не навострил уши и не ускорил шаг, он был не из этой деревни. «Тоже хорошо, — решил Дануорти. — Иначе нас повесят за конокрадство, не дав расспросить о Киврин». И тут он увидел овец.

Они лежали на боку, будто мотки грязно-серой свалявшейся шерсти, хотя некоторые жались к деревьям, пытаясь укрыться от снега и ветра.

Колин не заметил.

— Что мы будем делать, когда туда приедем? — поинтересовался он в спину Дануорти. — Спрячемся? Или с ходу спросим, не видел ли ее кто?

«Там некого будет спрашивать», — подумал Дануорти, но пустил коня рысью, и они въехали через осиновую рощицу в деревню.

Она совсем не походила на картинку из книжки Колина, где все постройки обрамляли открытое пространство посередине. Здесь дома словно прятались друг от друга за деревьями. Дануорти углядел соломенные крыши, а чуть дальше, за осинами, каменную церковь, но здесь, на полянке величиной не больше переброски, стоял только деревянный дом с низким сараем.

Для господского маловат — скорее, жилище мажордома или деревенского старосты. Сарай был открыт нараспашку, внутрь намело снегу. Ни дыма над крышей, ни шороха кругом.

— Может быть, они сбежали, — предположил Колин. — Многие бежали, узнав о приближении чумы. Так она и распространялась.

Может быть, и сбежали. Снег перед домом был плотно утоптан, очевидно, множеством ног и копыт.

— Подожди меня здесь с конем, — велел Дануорти и пошел к дому. Дверь, хоть и плотно притворенная, оказалась незапертой. Пригнувшись, он нырнул внутрь.

Внутри стоял ледяной холод и такая кромешная темнота, что после яркого дневного света Дануорти будто ослеп, только красные круги плыли перед глазами. Он распахнул дверь настежь, но светлее стало ненамного, и красные ореолы тоже остались.

По всей вероятности, жилище мажордома. Две комнаты, разделенные бревенчатой перегородкой, тростниковые циновки на полу. Стол голый, огонь в очаге погас много дней назад. В воздухе пахло остывшей золой. Мажордом с семейством сбежали, как, наверное, и остальные жители деревни, забрав с собой чуму. И Киврин.