Книга Страшного суда

— Он идет копать могилу Агнес? — спросила Розамунда, проводив его взглядом.

— Нет, — мягко ответила Киврин. — Агнес уже похоронили, на погосте.

— Значит, мою?

— Нет! — ужаснулась Киврин. — Что ты! Ты не умрешь. Ты поправляешься. Ты очень хворала, но худшее теперь позади. Отдыхай, спи и набирайся сил.

Розамунда послушно улеглась и закрыла глаза, однако через минуту открыла снова.

—Т еперь, после смерти отца, король заберет мое приданое. Как вы думаете, сэр Блуэт еще жив?

«Надеюсь, что нет». Бедняжка, неужели она все это время беспокоилась о своем замужестве? Бедная девочка. Смерть Блуэта — единственная польза от чумы. Если он умер, конечно.

— Не тревожься о нем. Отдыхай и поправляйся.

— Король может привести помолвку в исполнение, — продолжала Розамунда, теребя одеяло прозрачными пальцами. — Если обе стороны согласны.

«Тебе не придется ни на что соглашаться. Он умер. Епископский посланник убил его».

— Если же не согласны, то король выдаст меня замуж за кого сам пожелает. А сэра Блуэта я хотя бы знаю.

«Нет», — подумала Киврин, уже понимая, что девочка на самом деле права. Воображение подсовывало Розамунде еще худшие ужасы, чем сэр Блуэт, — разных извергов и чудовищ, которые, Киврин знала, бывают не только в страшных сказках.

Король использует Розамунду как разменную монету в сделке с каким-нибудь знатным феодалом — с кем-нибудь из опасных сторонников Черного принца, например, и ехать ей бог весть куда и бог весть зачем.

Бывают страхи и пострашнее похотливых стариков с сальными ухмылками и сестрами-мегерами. Барон Гарнье, например, двадцать лет продержал свою жену в цепях. Граф Анжуйский сжег свою заживо. И некому будет защитить Розамунду или выхаживать ее, если заболеет, потому что на всем белом свете у нее не останется ни родных, ни друзей.

«Я ее увезу, — подумала Киврин. — Куда-нибудь, где до нее не доберутся ни Блуэт, ни чума».

Нет такого места. Чума уже поглотила Бат и Оксфорд и движется на юго-восток к Лондону. Потом через Кент на север к Йоркширу и через Ла-Манш обратно в Германию и Нидерланды. Она добралась даже до Норвегии, приплыв на корабле, полном мертвецов. От нее не скрыться.

—А Гэвин здесь? — спросила Розамунда, точь-в-точь как ее мать и бабушка. — Я пошлю его в Курси, пусть скажет сэру Блуэту, чтобы встречал меня.

— Гэвин? — встрепенулась Эливис на своем тюфяке. — Он едет?

«Нет, — подумала Киврин. — Никто не едет. Даже мистер Дануорти».

Не важно, что она пропустила стыковку. Там все равно никто бы не ждал. Никто не догадывается, что она в 1348-м. Иначе ее бы ни за что здесь не бросили.

Наверное, что-то случилось с сетью. Мистер Дануорти очень беспокоился, что ее отправляют в глубокое прошлое без проверки сети на сдвиги. «На такой дальности могут возникнуть непредвиденные осложнения». Может быть, непредвиденное осложнение испортило или вовсе сорвало привязку, и ее теперь ищут в 1320-м. «Я опоздала на стыковку почти на тридцать лет».

— Гэвин? — снова повторила Эливис, силясь подняться.

Она не смогла. Эливис таяла на глазах, хотя никаких признаков чумы по-прежнему не появлялось. Когда пошел снег, она произнесла с облегчением: «Теперь он точно не приедет, пока не кончится непогода» и села рядом с Розамундой. Но к полудню ей пришлось улечься снова и температура неуклонно росла.

Рош исповедал ее, сам шатаясь от усталости. Все падали с ног. Засыпали моментально, стоило присесть хотя бы на миг. Мажордом, пришедший проведать детей, захрапел, стоя у заграждения, а Киврин отключилась, подкладывая дрова в огонь, и сильно обожгла руку.

«Так дальше нельзя, — думала она, глядя, как Рош осеняет крестом Эливис. — Он умрет от истощения сил. Он заразится чумой».

Нужно уводить их отсюда. Чума проникла не везде. Некоторые деревни она обошла далеко стороной. Миновала Польшу и Богемию, и в северной Шотландии оставались области, куда она не добралась.

—Agnus dei, qui tollis peccata mundi, miserere nobis [31], — распевно читал Рош своим успокаивающим голосом, который Киврин помнила с того дня, как сама лежала при смерти.

Безнадежно, поняла она. Рош никогда не бросит прихожан. История чумы полна рассказами о священниках, которые покидали паству, отказывались вести заупокойную службу, запирались в церквях и монастырях или уносили ноги. Наверное, эта статистика тоже врет.

Даже если она придумает способ вывести их всех... Эливис, которая и сейчас, исповедуясь, поминутно оглядывается на дверь, потребует дождаться Гэвина и ее мужа — ведь они непременно приедут, раз кончился снегопад.

— Отец Рош пошел его встречать? — спросила Эливис, когда Рош понес Святые Дары обратно в церковь. — Он вот-вот будет. Разумеется, он сперва завернул в Курси, чтобы упредить их о чуме, а оттуда всего полдня пути.

Она уговорила Киврин переложить ее тюфяк поближе к двери.

Киврин принялась передвигать заграждение, чтобы не класть Эливис на сквозняке, и вдруг клирик громко вскрикнул и забился в конвульсиях. Он выгнулся всем телом, будто от удара током, лицо исказилось в беззвучном вопле, а вытекающий глаз закатился под лоб.