Книга суда (СИ)

- Без разницы. А вообще лучше сними рубашку. Илии скажешь, чтобы подобрала что-либо из одежды, - Карл ловко перетянул руку жгутом. Проступившие вены выглядели уродливо, и Фома отвернулся, правда, когда игла вошла под кожу, не выдержал и повернулся вновь. Как и обещал Карл, боли не было, прозрачный шприц медленно наполнялся кровью.

- Нормально?

- Да, - кровь почти черная, это неправильно, и чтобы отвлечься, Фома спросил: - Дэка - сын Вальрика?

- Похож, правда? Не по годам развитый мальчик, непосредственный, непоседливый, любознательный… порой слишком уж любознательный. Полагаю, вы скоро познакомитесь. Или уже?

- Уже, - признался Фома. - А Вальрик знает?

- Нет. К счастью, у Кхитара хватило ума сначала сообщить мне. Сожми руку в кулак.

Фома послушался, кровь почти заполнила прозрачное тело шприца.

- Роль, которая отводилась Вальрику, требовала свободы. И мне пришлось изолировать девушку, - Карл вынул иглу. - Надеюсь, вопросов о морали не возникнет? Данная новость принесла бы больше вреда, чем пользы. Голова не болит?

- Сейчас?

- Вообще.

- Иногда болит, вот здесь, - Фома коснулся висков. - В последнее время особенно сильно.

- Это после встречи с ведьмой? Тебе придется лечь вон туда, это не больно и бояться нечего, аппарат проводит глубокое сканирование…

- Не надо. Ну, объяснять незачем, делай, что надо. - Фома лег в полупрозрачную капсулу. - А где Вальрик? Ну, если мальчик спросит, что отвечать?

Тяжелая белая крышка, черные поры отверстий, слабое гудение и синий свет, моментально породивший головную боль. Сканирование длилось довольно долго, но никаких неприятных ощущений не принесло, если, конечно, не считать боли, но к ней Фома почти привык.

- Вальрик скорее всего мертв, - проинформировал Карл, помогая выбраться из капсулы. - Точнее, я очень надеюсь, что он мертв. А говорить лучше правду. Совсем плохо?

Фома кивнул, синий свет аппарата пульсировал в висках, выметая мысли прочь.

- Значит, на сегодня все. Пошли, доведу до комнаты.

- Там окна открыты, - предупредил Фома, придерживая голову руками. Казалось, стоит отпустить, и она расколется.

- Щиты опускаются автоматически. И вот еще, если все обстоит так, как я предполагаю, то тебе не следует выходить наружу. Лучше всего отдохни, вечером продолжим. А мальчишка, он любопытный. Главное, не позволяй на шею сесть.

Карл помог подняться, протянул рубашку и, поддерживая под локоть, повел к выходу из лаборатории. Свет пульсировал, мешая воспринимать пространство, и Фома был благодарен за поддержку. У двери вице-диктатор остановился и тихо, но жестко произнес.

- Еще один момент. Не знаю, как долго ты пробудешь здесь и с кем выпадет столкнуться, но Коннован о мальчике не знает и знать не должна.

- Почему?

- Во-первых, мне не слишком хочется отвечать на ее вопросы. Во-вторых, ей не слишком понравится то, что я сделал. Ну а в-третьих, просто помолчи, хорошо?

- Хорошо, - согласился Фома.

Добравшись до комнаты, он рухнул в кровать. Синий свет… боль… почему так больно, ведь обещал же… на подушке красное кровяное пятно, а встать нет сил. Фома перевернулся на спину, запрокинув голову. Странно, раньше из носу кровь не шла… и Голос пропал.

Коннован

Я ощущала себя предательницей. А еще сукой и стервой. Рубеус просил остаться, а я…

Потолок вздрогнул, расставаясь с очередной порцией штукатурки. Какое перемирие? Нас обстреливали, причем гораздо интенсивнее, чем прежде. И проблем стало гораздо больше. Во-первых, слух о перемирии непостижимым образом просочился к людям, и теперь я не знала, куда спрятаться от взглядов, полных надежды и ожидания. Во-вторых, я сама надеялась и ждала, а имперцы продолжали обстрел, день за днем… постоянно, каждый час, каждую чертову минуту, словно желая уничтожить саму надежду на мир.

И снова грохнуло. Белая пыль штукатурки на волосах почти на видна, но я ощущаю ее на своей коже столь явно, как и собственную подлость. Раз за разом приходится убеждать себя, что я бы не справилась, что сделала бы лишь хуже, но… но не могу забыть. Каждую минуту помню, каждое прикосновение. Руки, губы, шепот и искры на коже… больно засыпать одной, и больно просыпаться, понимая, что сама от него отказалась.

Нет шанса вернуться и исправить, только и осталось, что скрываться внутри технозверя, пытаясь сделать вид, будто жизнь продолжается. Не жизнь - существование, размеренное, определенное необходимостью поддерживать работу завода.

Вчера набралась смелости воспользоваться связью… ответила Мика.

Все, как прежде, только хуже.

И среди бумаг затесалась чья-то идиотская записка: «Привет. Скучала? Скоро встретимся». Ее я с раздражением швырнула в мусорное ведро. Чужие встречи заставляли острее ощутить собственное одиночество.

Глава 8.

Вальрик

Ремни держат крепко, и пальцем не шелохнуть, не то, что пошевелиться. А дышится легко. На лице прозрачная маска, воздух из которой странно пьянит, хочется закрыть глаза и уснуть.