Книга суда (СИ)

Наказать? Меня? Чувство долга? Вот, значит, что я для него - долг, который необходимо исполнить. Обязательства. Правила. И если я нарушу правила, то меня накажут.

В горле клокочет смех. Все лучше, чем слезы.

- Не обижайся. Я всего лишь хочу мира в доме.

- Я не обижаюсь.

Ложь. Я быстро научилась врать. А он верит, или делает вид, что верит. Ненавижу! И Мику, и его, и себя. Почему он не уходит? Или это не вежливо уходить сразу, этикет не позволяет?

Чувство долга?

- И… может, тебе и вправду лучше пока здесь… побыть.

- В смысле в комнате, да?

- Ну да. Я ведь вижу, что тебе неуютно вместе со всеми.

Неуютно. Но его предложение, просьба, больше похожая на приказ, оскорбительна. Он и сам не понимает, насколько оскорбительна. Или понимает? Чувство долга не распространяется настолько далеко, чтобы терпеть мое присутствие за общим столом. Главное не заплакать. Воины не плачут, а я воин.

Я, как верно заметил один человек, старая беззубая собака, которой нужно было бы сдохнуть в степях. Всех бы от проблем избавила. А я, дура, выжить пыталась.

- Все нормально?

Какой вежливый вопрос. Ну да, конечно все нормально. Все в полном порядке. Полнейшем. Что одна - так это даже хорошо. Будет время заняться собой. Я в фехтовальный зал собиралась. И оружие по руке подыскать.

- А где здесь оружейная?

- Оружейная? - переспросил Рубеус. - Зачем тебе? Конни, здесь как-то не принято с оружием. Что ты задумала?

- Ничего. Просто мне было бы спокойнее. Привыкла, знаешь ли. И еще. Ты говорил, что Фома где-то здесь живет? Повидаться бы.

Кивок.

- Еще момент. С обедами-ужинами мне теперь как? Сюда подадут, или мне на кухню спускаться? Если что я тоже не против… люди, они как-то человечнее.

Он дернулся, как от пощечины. Ненавижу.

Люблю. И реву, как дура, уткнувшись лицом в подушку. До чего же больно. И хорошо, что дверь закрыта, никто не услышит.

Рубеус

Как оказалось, для того, чтобы жизнь полетела в пропасть, нужно не так и много. Решение забрать Коннован в Хельмсдорф было ошибкой. Решение оставить в Хельмсдорфе Мику тоже было ошибкой, но вот как исправить эти ошибки, Рубеус не представлял.

Разговор с Коннован вышел совсем не таким, как хотелось бы. Он собирался сказать одно, а вышло, что сказал совершенно другое. И предложение это дурацкое, на которое она обиделась. Почему? Он же видел, как ей неудобно за общим столом, а стоило сказать, и обиделась. Оружие опять же. Зачем в Хельмсдорфе оружие? Не натворила бы беды.

Сволочь он все-таки. И Мике голову свернет. Какого черта она все затеяла?

Мику он нашел в одном из малых залов. Устроилась на низкой софе и лениво листала пыльный фолиант. Мягкие складки платья, белая звериная шкура на полу, изогнутые линии мебели. Красивая картинка.

- Мика, я хочу с тобой поговорить.

- Говори, - Мика закрыла книгу и отложила ее в сторону, жест вышел резким, значит, сердится. Рубеус снова почувствовал себя виноватым, на этот раз перед Микой.

- Ну, что же ты, говори. Или мне самой сказать? - Мика встала и подошла к окну. - Я груба, так? Я веду себя отвратительно? Я говорю гадости? Лезу не в свое дело? Что еще? Ах да, забыла, наверное, я ее обидела?

- Да.

- Вот и замечательно. Да, признаю, я делала это нарочно.

- Почему?

- Почему? Ты еще спрашиваешь, почему? - Черные глаза полыхнули яростью, а черные когти полоснули столик, оставляя на дереве глубокие царапины. - Ты притащил ее сюда, в мой дом. Ты сказал, что она останется, не потому, что приказ такой, а потому, что тебе этого захотелось.

- И что в этом плохого?

- Думаешь, я не вижу, как ты на нее смотришь? Я за все время не удостоилась ни одного подобного взгляда. А голос? А выражение лица? Ты даже не замечаешь, насколько она уродлива. Почему, Рубеус? Почему она, а не я? Чем она лучше? - Мика всхлипнула и вытерла нечаянную слезу ладонью. Снова она права. Черт побери, все вокруг правы, кроме него. Рубеус не представлял, что говорить дальше, и нужно ли вообще что-нибудь говорить. Успокоить? Но как? Мика сама обнимает его и торопливо, словно опасаясь, что он уйдет, не дослушав, шепчет.

- Я всего лишь хочу остаться здесь, с тобой, чтобы как раньше… - теплые ладони упираются в грудь.

- Мика, не надо…

- Не надо… видишь, я больше тебе не нужна. А что дальше? Что делают с вещами, в которых больше нет надобности? Правильно, выбрасывают. Сегодня ты просто смотришь на нее, а завтра… в Хельмсдорфе не так много места, как кажется. Либо она, либо я…

- Мика, ты не понимаешь…

- А я должна понимать? А если я не хочу понимать, что тогда? Почему вообще я должна ей уступать? Это мой дом. Я здесь живу! Я! Я его строила, вместе с тобой, между прочим. Без тебя. Тебе ведь было наплевать на то, в какой цвет будут выкрашены стены, где взять ковры, мебель, как провести освещение, отопление, канализацию. Ты поставил коробку и решил, что все сделано. Война ведь важнее.

- Я не просил.

- Конечно, не просил, - фыркнула Мика. - Но и не отказывался. Ты пользовался всем, в том числе и мною, потому что это было удобно. А теперь стало неудобно.

Острые когти гневно полоснули кожу, и Рубеус отстранился.

- Больно же.