Книга судьбы

Латаев влез на броню последним, отметив при этом, что ему никто, как обычно бывало, не подал руки, чтобы помочь подняться наверх. Солдаты прятали глаза и старались не смотреть в его сторону. Остаток пути так и ехали в полном молчании, как будто у них на броне был «двухсотый». Хоть и обошлось без погибших, но потеря, по мнению личного состава, была. К потерям отнесли своего неожиданно струсившего взводного. «Хоть стреляйся», – думал Сергей, а орден, предательски позвякивавший на груди, только усугублял его двусмысленное положение. Сергей отвернулся, прикрыв рукой орден. На душе стало еще противней.

Колонна выехала из распадка и вышла на финишную прямую – уже был виден аэродром с рядами модулей пересыльного пункта. Миновав шлагбаум импровизированного КПП, колонна вошла в расположение пункта постоянной дислокации.

Ротный принял доклады подчиненных командиров, отдал какие-то распоряжения и сел на обочине возле БТРа. Бойцы неторопливо выгружались, чтобы после приема пищи и короткого отдыха выдвинуться обратно. Лейтенант Латаев продолжал одиноко сидеть на броне, пока к нему не подошел ротный. Старший лейтенант подергал его за штанину и сухо скомандовал:

– К машине. Приехали.

Сергей спрыгнул вниз, жестом остановил собирающегося уходить ротного и попросил:

– Петрович, построй людей. Пожалуйста.

Старший лейтенант, как будто догадавшись, для чего это необходимо, остановил проходящего мимо сержанта и распорядился:

– Быстренько, вот тут в две шеренги.

Сержант тут же лениво продублировал протяжным голосом:

– Рота, строиться…

В полной тишине, нарушаемой только бряцаньем оружия, бойцы неторопливо построились, и десятки холодных взглядов устремились на Латаева. У Сергея на глаза навернулись слезы, но он нашел в себе силы и произнес:

– Мужики, извините меня, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло… Знаете ведь… я ведь никогда…

Его прервал оживленный гомон, пробежавший по строю, и по обрывкам фраз Сергей понял, что его простили. Повеселевший ротный пожал ему руку и сказал:

– Видать, рано ты, Сергей Иванович, себя отпускником почувствовал. Напрягись. И расслабься, только когда выползешь из самолета в Ташкенте.

– Есть, – небрежно козырнул обрадованный Сергей: – Только вот не повезло на этот раз. Подвела интуиция, влипли слегка.

– Как знать, как знать, – прервал его незнакомый голос за спиной. – Извините, товарищ старший лейтенант, – это вмешался прапорщик с пересыльного пункта. – Только что сообщили… Почтовый вертолет разбился при взлете. Редуктор заклинило. Шесть «двухсотых», включая экипаж. Так что везунчик вы, товарищ лейтенант. Вы ведь с ним должны были прилететь?

Чья-то невидимая и твердая рука продолжала вести его как по написанному…

* * *

Николай Харитонович, сидя за рабочим столом, перечитывал очередной подготовленный кусок романа. Прошло уже почти три месяца с тех пор, как началась эта странная работа над не менее странным произведением. За это время Бессонов понял, что написанные им отрывки приходили к нему не в порядке очередности развития сюжета, поэтому их приходилось составлять и состыковывать, как мозаику. Эту работу приняла на себя жена Ольга.

Большая часть романа находилась сейчас на прочтении у Кудеярова, и сегодня он должен был вынести свой критический вердикт. По всей видимости, дело шло к концу, оставалось несколько провалов в сюжете, которые необходимо было восполнить. Окончание было уже готово.

Бессонов перечитал рукопись, выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда суровую нитку и шило. Затем выровнял кипу листов, аккуратно зажал их струбциной в специальный станок и принялся старательно прошивать. Кудеяров должен был появиться с минуты на минуту. Николай Харитонович сильно волновался: мнение Кудеярова для него много значило, причем такое волнение после написания произведения он испытывал впервые.

Чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, Николай Харитонович пошел на кухню сварить кофе себе и ожидаемому другу. Писатель погромыхал дверцами кухонного шкафа, нашёл молоты кофе, насыпал его в турку, добавил воду, поставил наполненную посудину на плиту и стал ждать заветного момента, когда ее содержимое наконец закипит. Заветный момент наступил под звуки дверного звонка. Бессонов стал нетерпеливо перебирать на месте ногами, пытаясь сделать выбор: бежать ли ему открывать дверь либо дождаться полного завершения процесса приготовления кофе? Выбрал второе. К моменту, когда готовый кофе был разлит в маленькие фарфоровые чашечки, дверной звонок уже заливался непрерывной трелью. Поспешно шаркая ногами, Бессонов кинулся открывать дверь.

– Ф-фу, напугал. А я думал, что с тобой что-то произошло, – это были первые слова Кудеярова, сказанные им вместо приветствия. Он сделал шаг вперед и догадливо произнес:

– А-а, ты кофе готовил, оказывается!

– Угу, – лаконично ответил Бессонов и так же поспешно зашаркал обратно на кухню.