Книга судьбы

– Не так уж долго меня не было, – перебил его Хамид. – Неужели она сильно изменилась за это время?

– Зубы у нее прорезались еще до твоего отъезда, – вмешалась я. – И она уже тогда многое умела, но тебя же никогда нет дома, и ты ничего не замечаешь.

В тот вечер Хамид никуда не уходил. В десять часов кто-то позвонил в дверь. Он подскочил, схватил пиджак и кинулся на крышу. Меня вдруг отбросило в тот страшный год. Так что же, все по-прежнему? Подкатила дурнота.

Не помню, кто в тот раз наведался к нам. Во всяком случае эти люди опасности не представляли, но мы с Хамидом пережили тяжелое потрясение. Я с упреком глядела на него. Ширин уснула. Мальчики, взбудораженные возвращением отца, оттягивали укладывание, но я велела им отправляться в свою комнату. Хамид вытащил из кармана небольшую книгу и направился в спальню.

– Сядь, Хамид! – строго велела я. – Нам нужно поговорить.

– Уф! – нетерпеливо вздохнул он. – Непременно сегодня?

– Да, сегодня. Боюсь, завтра у нас может и не быть.

– О, как мрачно – и как поэтично!

– Говори, что хочешь – смейся надо мной, если хочешь, – но я должна высказаться. Послушай, Хамид, за эти годы я со многим мирилась, многое вынесла и никогда ничего от тебя не требовала. Я уважала твои идеи и идеалы, пусть сама в них не верила. Я терпела одиночество, страх, тревогу, твое отсутствие. Твои желания всегда были на первом месте. Я пережила ночной обыск, когда вся моя жизнь перевернулась, годы унижений и обид перед тюремными воротами. Я одна несла бремя нашей общей жизни – и я вырастила наших детей.

– Так в чем суть? Ты не даешь мне спать, чтобы добиться от меня благодарности? Благодарю за подвиги, госпожа моя!

– Не веди себя словно капризный ребенок! – рявкнула я. – Не нужно мне твоего “спасибо”. Пойми наконец: я не семнадцатилетняя девчонка, поклонявшаяся герою и тем счастливая. Да и ты не тот здоровый и крепкий тридцатилетний мужчина, который мог выдержать все эти испытания. Ты говорил: если режим шаха падет, если победит революция и народ получит то, в чем нуждается, ты вернешься к нормальной жизни, и мы спокойно, счастливо будем растить детей. О них-то подумай. Ты нужен им. Остановись! У меня кончились и силы, и терпение. Главная цель достигнута, ты исполнил свой долг перед партией и страной – предоставь остальное молодым.

Хоть раз в жизни пусть дети будут для тебя главным. Мальчикам нужен отец. Я не могу больше заменять тебя. Помнишь тот месяц на Каспийском море? Какими они были жизнерадостными, счастливыми? Как болтали, как всем с тобой делились? А теперь я не знаю, во что Сиамак ввязался, с кем дружит. Он уже подросток – тяжелый, тревожный возраст. Нужно, чтобы ты больше времени уделял ему, присмотрел за сыном. И пора уже подумать об их будущем. Расходы растут с каждым днем, при нынешней инфляции мне одной на все не заработать. Ты хоть раз задумался, как мы вытягиваем это время, когда я в отпуске без содержания? Можешь мне поверить, давно растаяли и мои скудные сбережения на черный день. Долго еще твоему старику-отцу содержать нас?

– Деньги, что он выдает тебе ежемесячно, – это мое жалованье, – возразил Хамид.

– Какое еще жалованье? К чему себя обманывать? Ты думаешь, типография приносит такой доход, что может позволить себе платить человеку, который никогда не появляется на работе?

– Так в этом все дело? – спросил он. – Денег не хватает? Я скажу им, чтобы увеличили мне жалованье. Тогда ты успокоишься?

– Ты не хочешь меня понять? Из всего, что я сказала, ты расслышал только про деньги?

– Все остальное и вовсе ерунда, – заявил он. – Беда в том, что у тебя отсутствуют идеалы. Твоему узко-материалистическому уму безразлично мое служение народу.

– Не надо лозунгов, – взмолилась я. – Если тебя так волнует народ, если ты заботишься о бедных, давай уедем в какой-нибудь глухой угол страны, устроимся в школу, будем трудиться для людей и чему-нибудь их научим. Можно купить участок земли, стать крестьянами, растить урожай, можно делать все что угодно, что, по-твоему, послужит народу. И пусть это вовсе не принесет нам денег, я не стану жаловаться, лишь бы быть вместе. Я хочу, чтобы у моих детей был отец. Я готова жить в любом месте, которое ты выберешь, – клянусь! Только подальше от этой борьбы на износ, от вечных тревог и страхов! Прошу тебя: раз в жизни выбери в пользу семьи, в пользу твоих детей!

– Закончила? – сердито спросил он. – Ты в самом деле так глупа, так податлива на свои фантазии? Вообразила, что с моей подготовкой – после стольких лет страданий, стольких лет в тюрьме – теперь, когда мы почти у цели, я передоверю все новичкам, забьюсь в глухой угол и буду растить бобы с полудюжиной соседских крестьян? Моя миссия заключается в создании демократического правительства. Что за вздор, будто революция уже восторжествовала? Нам предстоит еще долгий путь. Я должен бороться за освобождение всех народов. Когда же ты наконец поймешь?