Книга Судеб

Николай краем глаза уловил шевеление около входа в пещеру. Ну конечно, эти шимпанзе-проводники сразу же заинтересовались словом «рубины». Да и то — каждый глаз этого ворона — размером с хороший кулак. Ничего себе камушки! Тут и не такие, как эти два чурбана, зашевелятся. Черт, ну что ж этот Юрочка так кричит. Хочет, чтобы эти красавцы по голове стукнули? Так никто потом и следов не найдет в этой глухомани. Тем более, что проводники-то сразу открыто говорили о том, что пойдут в пещеру только ради клада. Клад им понадобился, видите ли! Да пусть их. Если тут есть какие-то драгоценные побрякушки, так пусть хоть все вынесут. Ему-то, Николаю, кроме Книги — ничего не нужно. Он всмотрелся в глаза жутковатой каменной птицы. Действительно, алмазная огранка на рубинах. Весьма странно. Тем более — в этом месте. Почему «звездчатая»? Почему не кабошон? Считается, что именно кабошоны сосредотачивают в себе свет, способствуя концентрации духовных сил. Все камни, относящиеся к разнообразным древним культам, найденные до сих пор, были огранены именно в форму кабошона. Выпуклость на плоском основании. А тут… Непонятно… «А, может быть, все дело именно в том, что кабошон сосредотачивает свет?» — мысль категорически Николаю не понравилась.

— Юрий, — противным менторским голосом проскрипел он. — Я очень бы вас попросил, — Николай сделал нажим на «вас», с удовлетворением наблюдая, что парень начал краснеть. — Так вот, очень бы попросил, чтобы вы некоторое время подержали свои восторги про себя.

— Да, Николай Палыч. — Юрочка уткнулся взглядом в каменный пол пещеры. — Хорошо, Николай Палыч. Я понял.

— Вот и замечательно! — Николай позволил себе легкую улыбку. — Надеюсь, что мы действительно друг друга поняли.

Ворон наблюдал. Именно так. Мертвые каменные глаза, казалось, следили за каждым движением людей. Юрочка, похоже, не чувствовал ничего, суетливо передвигался по пещере, осторожно дотрагивался до саркофагов, стирал слой пыли с древних рун кончиками пальцев. Николай же не мог оторвать глаз от рубинов. «Рубин — символ власти и могущества. Камень мощи и пламени.

Придает обладателю силу льва, бесстрашие орла и мудрость змеи. Рубин не следует показывать детям и буйволам: ребенок может испугаться его яркого цвета, а буйвол — разъяриться», — воспоминания о каком-то старинном трактате о камнях плавно текли в голове, вызывая легкий зуд в макушке. Николай улыбнулся ворону и ему показалось, что птица чуть прикрыла глаза в знак согласия.

И тогда он сдвинул жертвенный алтарь одним легким движением руки, не успев даже удивиться, как это получилось. Юрочка глухо ахнул, когда крышки саркофагов лопнули с адским шумом в ограниченном пространстве пещеры. Каменные осколки брызнули во все стороны. Один просвистел около щеки Николая, слегка оцарапав кожу. Однако, он даже не поморщился, просто не почувствовал боли, хотя кровь сразу потекла, тяжелыми каплями падая на воротник рубашки. Двое проводников синхронно шагнули вперед, жадно вытягивая шеи. Николай чуть повернул голову, отметив тусклый мягкий блеск золота, заревом поднявшийся над разверстыми саркофагами. Там не было мумий, как он думал сначала. Только украшения. Масса украшений. Все пять саркофагов были забиты доверху. Николай присмотрелся. Да это же не просто украшения! Каждое из них предназначалось в глубокой древности для отправления культовых обрядов. Они считались магическими.

Юрочка вытащил широкий браслет и любовался игрой света на его изгибах. Браслет был выполнен в виде кобры, распустившей капюшон. Тонкие золотые клыки отсвечивали в раскрытой пасти, крошечный раздвоенный язычок словно двигался. Николай в очередной раз поразился искусству древних художников. Змея выглядела живой, только была сделана из золота. Мрачные черные глаза на сморщенной желтой металлической морде казались злыми. «Обсидиан принадлежит земле, физическому, прошлому, воплощению личного эго», — все тот же трактат о камнях продолжал разворачиваться в мозгу Николая. Юрочка рассмеялся, разбивая стройное течение мысли, и начал надевать браслет на руку. Николай не видел, что произошло, только резко сверкнуло золото и мелькнула глубокая ночная чернота обсидиана. Юрочка неожиданно тонко вскрикнул, роняя украшение. По обнаженной руке стекали две струйки крови, словно след от клыков. Он зашатался, хватаясь за горло, захрипел, лицо потемнело, на губах выступила пена. Юрочка упал…

— 3 —

Николай встряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. А перед глазами продолжали мелькать картины давно прошедшего дня. Юрочка, лежащий на гладко отшлифованных плитах черного мрамора, скрученный судорогой, в позе эмбриона, мертвый. Двое проводников, быстро набивающих рюкзаки драгоценностями. И он сам, стоящий у древнего алтаря, жадно прижимающий к груди Книгу, глядящий неотрывно в рубиновые глаза каменного ворона.