Книга судеб

— Я не поняла толком. Связь оборвалась, видимо, у мамы сел телефон или еще что-то… — нервы жены сдали, она сползла на землю и заревела уже во весь голос. — Она говорит, что на дом, где их держали напала какая-то другая банда, что их отбили, но они напоролись на наряд полиции, была стрельба…Господи, за что мне это все?!

— Я…это…пойду пока огляжусь, — тактично потупила глаза журналистка, поднявшись наверх к площади.

— Светик! — я присел рядом с женой, заключив ее в объятия, прижал к себе как мог сильно, вместив в это объятие всю свою нежность, на которую был способен. — Родная моя…солнце…прости меня! Я все исправлю! Обещаю, я все исправлю и верну Мишку домой! Только успокойся…

— Они забрали его, забрали моего сына! — маленькими кулачками Светка забарабанила по моей груди. — Конечно…если бы он был твой…ты бы не был бы так спокоен…

— Света! — встряхнул я ее, пока ту не занесло совсем уж далеко.

— О чужом можно и не переживать так…рассуждать, планировать! А может у вас с этой Красовской того? Свой на подходе?

Я еле удержался, чтобы не залепить ей от всей души пощечину. Понимаю, что женщин бить нельзя, но такого нагородить! Сплюнул и встал с колен. Отряхнулся.

— Тебе пора домой…

— Выгоняешь? Куда? Ты что ли будешь моего сына искать?

— Я.

— Не смеши…

— Свет!

— Пойдем уж дальше… — жена смахнула последние крупные слезинки замерзшие на щеках, поправила легким касанием прическу. — Я с вами! Лучше вспоминай, где вход в эти катакомбы.

Плюнув на все, решив, что поговорю об этом всем с ней в более спокойной обстановке, я снова закрыл глаза, и, как ни странно, перед мной возникла улица, ведущая куда-то наверх, в гору, новая брусчатка, красивые одноэтажные дома харьковской знати и пылыхающее пламя пожара напротив места, где я стоял.

— Сюда! — побежал вперед, огибая редких прохожих. Позади довольно споро бежала Света, а чуть дальше ковыляла на своих шпильках Красовская.

— Это не здесь, тут тоже нет… — номера домов мелькали перед глазами, как в причудливом калейдоскопе. Я не замечал ничего вокруг. В голове крутился образ особняка с объятой пламенем крышей.

— Я больше не могу… — выдохлась Янка, держась за бок, тяжело дыша, будто загнанная лошадь. — Идите без меня…ух…

— А больше и не надо… — я увидел прямо перед собой старинный дом из красного кирпича с маленькими узкими окнами-бойницами. Вокруг усаьбы потрепанный каменный забор, крыша со шпилем, покосившаяся на одной петле калитка. Не ожидал я, что в центре Харькова еще такие сохранились.

— Это он? — спросила жена, переводя взгляд с меня на дом и обратно.

— Я думала, что он выглядит как-то попрезентабельней, — выдохнула Яна, с трудом разгибаясь.

— Вход здесь! — уверенно указал я на домишко, производивший впечатление нежилого. Окна были нараспашку, скрипели под холодными порывами пронизывающего ветра. Крыша прохудилась, на ее коньке важно расхаживал черный, как смоль, ворон. Участок зарос повителью и хмелем.

— Как его наши бизнесмены еще не выкупили у муниципалов? — Янка дотронулась до калитки и та, словно именно ей этого толчка и не хватала, с шумом обрушилась назад. — Здесь очень давно никто не живет…Войдем?

— Свет, — остановил я жену за локоть, уже перешагнувшую через поломанное заграждение. — Может подождешь нас здесь?

— Еще чего! — разозлилась она, вырвав руку из захвата. — Веди…

Я оглянулся по сторонам. Улица была пуста. Далеко на перекрестке мелькали дорогие иномарки, бурлила жизнь первой столицы Украины, а здесь, будто время замерло на какой-то одной ей ведомой отметке. Выдохнул, отгоняя наваждение и ощущение того, что вот-вот и в начале улицы появится тот самый городовой, телега с пожарными, что все окажется по-настоящему… Машина, и правда, появилась, та самая, что подвозила нас к Бурлацкому спуску, и номер тот же. Заблудился он что ли? Замерла в начале улицы, а потом начала сдавать назад. Видимо, действительно, хотел срезать, да не туда повернул.

— Пошли! — предложил я со вздохом.

Нескошенная трава путала ноги не хуже южноамериканских лиан. Ветки канадского клена. Лезли в глаза. Где-то мяукнула кошка. Ворон слетел с конька крыши, громко каркнув.

— Жутковатое место… — прошептала Красовская.

Обвалившийся сарай, покосившийся на одну целую стену, съехавшая вниз крыша, вокруг гниль, запустение и паутина. На крыльце вывешены старые тканные дорожки, каким-то чудом за столько времени не превратившиеся в труху. Дверь внутрь дома распахнута и покачивается под порывами сквозняка.

— Нам надо внутрь? — уточнила жена чуть дрогнувшим голосом.

— Не знаю… — расстерялся я от такого простого вопроса. В моем видении тут вообще была когда-то обычная улица, а на этом месте провал…Провал…Я резко развернулся на месте, ища глазами то, без чего такой особняк существовать раньше не мог.

Погреб остался нетронутым. Сверху засыпанный липкой красной глиной, он был построен из добротного крепкого камня, привезенного бывшим хозяином усадьбы откуда-то издалека. Только дверная коробка сгнила, а дверь вывалилась наружу.

— Нам сюда! — указал я на потрескавшиеся ступеньки, ведущие в непроглядную тьму.