Книга Судей. Поэтическое прочтение

Тёмный народ выводил он на свет.

Гофониил, сын Хеназа, лишь только

Вожжи ослабил и кнут уронил,

Умер, короче, как снова попойки

Жестоковыйный народ учинил.

Господа очи увидели с неба,

Как из евреев попёрла фигня -

Что даже ночью творить непотребно,

Стало твориться средь белого дня.

Здесь, как назло, царь Еглон, с моавитов,

Нарисовался и начал шалить.

Бог Иегова связался с бандитом

Только за тем, чтоб своим насолить,

Зло пред очами пресечь, призывает

Аммонитян и амаликитян,

Всех, как в Антанту, царь объединяет,

Лечит от похоти израильтян.

Всех отдаёт в услуженье Еглону

Бог Иегова, не просто оброк -

Лет восемнадцать впаял по закону,

А восемнадцать немаленький срок.

Срок до звонка у Еглона служили,

Выросли дети у тех, кто блудил,

К Господу дружно сыны возопили,

Чтоб от неволи их освободил.

Бог их услышал, послал им Аода,

Дабы народ он от каторги спас

И разобрался с Еглоном, с уродом,

C жадным царьком, с угнетателем масс.

Сын славный Геры, сын Иеминиев

Был леворуким, умелиц большой,

И не случайно, что мы и поныне

Мастеровитых всех кличем Левшой.

Сделал левша меч с двумя остриями,

В локоть длиной — не мешать на бегу.

(Если по правде сказать, между нами,

Я и представить такой не могу).

С этим умельцем сыны снарядили

Для Моавита с дарами обоз

(Пусть царь подавится, дружно решили,

Нашею трапезой с привкусом слёз).

Меч с левой ручкой упрятав глубоко,

Сын появился царю на глаза.

Ножны носили все с левого бока,

А он на правый свой меч повязал.

Плащ, мы увидим, тому не помеха,

Кто пахана сам решил пописать.

Молвит царю, мол, с дарами приехал,

Тайное слово имею сказать.

Ближе к царю подойти он стремится,

Левый на вид выставляет свой бок,

Меч в неположенном месте хранится,

Глупой охране про то невдомёк.

Царь любопытством чрезмерным охвачен -

Что там намерен еврей рассказать?

И в предвкушении вскрыть недостачу

Всех выставляет за дверь погулять.

В горнице сам он сидел, где прохлада

Без дезорантов спасала весь дом,

Смрад исходил из-под царского зада

(Это так к слову, здесь речь о другом),

Самое место, где встретить еврея.

Встал царь со стула, с одышкой вздохнул:

«Ну, говори, что надумал, скорее» -

Наполовину штаны натянул.

«Есть у меня для тебя слово Божье» –

Молвил Аод, извлекая свой меч

Левой рукою из спрятанных ножен,

С резким движеньем прервал свою речь,

Жало вонзил. Был Еглон очень тучным.

За остриём вся вошла рукоять,

В чреве сокрылась. Вот так будет лучше,

Хватит, подлец, при еврее вонять.

(Наш Президент изучал Закон Божий,

Как террористов в сортире мочить.

Всё что осталось, чтоб их уничтожить -

Выбрать сортир и момент улучить).

Как из общественного туалета,

Вышел еврейский простой паренёк

Из царских спален, зачем-то при этом

Он на собачку захлопнул замок.

Мимо прошёл изумлённой охраны,

Руки не пряча по локоть в крови.

Видно поранил, решили бараны,

О геморрой свой в порыве любви.

Тихо за дверью. Видать, насладился

Их повелитель и замертво спит.

Кто без сигнала посмеет вломиться

В спальню, где вождь безмятежно храпит?

Правда, не слышно привычного храпа.

Спит ли сатрап? — Усомнится любой,

Если не знает про качество драпа

Вместо обоев, где царский покой.

Звук поглощает, особенно матом,

А уж про запахи что говорить…

(Вот бы в преддверии теледебатов

Драпом таким ТелеЦентр наш покрыть.

С незащищённого телеэкрана

Дух нехороший идёт по стране..).

Но возвратимся мы к нашим баранам,

В смысле к охране, приличной вполне.

Так и сидели козлы в незадаче:

Им самодержца будить или нет?

(Нечто такое на Сталинской даче

Позже случится, хоть Сталин аскет).

Всё же вошли, округлились глазами

И ужаснулись, ори не ори:

При унитазе в обнимку хозяин

Мёртвый лежит и заточка внутри,

В смысле, тот меч, что утоп в тучном теле.

Горе-секьюрити, попросту — сброд

(Где их набрали), стоят, обалдели

От удивленья, что сделал Аод.

Как так случилось? Ведь шёл безоружный

Этот хитрец, напевал: Сулико…

Срочно в погоню все бросились дружно,

А посетитель уже далеко.

Скрылся из глаз, приказал всем отжаться

Народоволец от Бога Аод.

Вот уже Мининым он и Пожарским

На ополченье сзывает народ:

«Сердце Еглона стучать перестало,

К освобожденью Господь подал знак»…

(Думаю, так свой народ поднимала

Всеми любимая Жанна да Арк).

Вывел отряд свой Аод утром рано

И перекрыл к отступленью маршрут.

Моавитяне домой к Иордану

Мчат к переправе, а их уже ждут.

Сильных, здоровых мужчин десять тысяч

Всех перебили, пустили ко дну.

Так обучили евреи приличьям

Тех, кто на них слишком сильно тянул.

Моавитяне хвосты поприжали,

Помня Аода жестокую длань.

Чтоб безобразничать им не мешали,

Сами платили, я думаю, дань.

А с Израилем всё было в порядке:

Справно могли Иегове служить,

Лет протянули аж восемь десятков,

Чтоб по девицам чужим не ходить.

Не отклонялись в походе налево

Израильтяне с Судьёй их левшой,

Генеалогии чистое древо

Не поросло при Аоде паршой.

Главы 4–5. На обетованной секса нет

Восемьдесят лет в социализме

Провели Израиля сыны

При Аоде, без идиотизма

При основах жили Ленинизма

Иегове преданно верны,

У заморских шлюх не ночевали.

Дамы в лифчик клали пистолет

И когда к ним очень приставали,

Как учила партия, орали:

На обетованной секса нет.

Вождь их умер тихо, интровертно.