Книга таинств Деливеренс Дейн

— Знаешь, — сказала она, — самонадеянно утверждать, что все объяснимо. Возьми хотя бы связь людей и условий их жизни. Я сюда переехала еще и потому, что в этой части планеты получу знания, отличные от тех, что дала мне Новая Англия. Здесь другой воздух, другие растения, почва, и солнце светит по-другому. Наши тела — живые, дышащие организмы, об этом легко забыть. На нас влияют ритмы окружающего мира. Мало кто понимает, что земля живет циклами — единицами более высокого уровня, чем времена года. Все думают, что мир вокруг существует в постоянно статическом состоянии. Ну это же глупо.

— Мама, — попыталась прервать ее Конни.

— Или вот, например, с озоном. Ведь проблема не в потеплении как таковом, а в его скорости. Оно происходит раньше, чем нужно. Планетарные ритмы влияют на все вокруг. Погода и растительность будут меняться, животные потеряют свою среду обитания. — Конни услышала, как Грейс силится вытащить из горшка большой кактус и земля сыплется на плиты патио. — Многие просто этого еще не понимают. — Грейс помолчала. — Все, что касается нас, неразрывно связано с жизнью планеты: наши ауры, тела, то влияние, какое мы оказываем на других, черты характера, намерения — все, что ни возьми. И все это может проявиться ярче.

— Мама! — не сдавалась Конни. — Послушай же!

— Кстати, — продолжала Грейс, ничуть не смущаясь, — ты знаешь, что пример такого сбоя в ритме уже происходил в истории, только в обратном направлении? Северная Америка представляла собой ледниковый период в миниатюре, когда сюда прибыли первые поселенцы. Это правда! — Грейс шумно дышала в телефон, и Конни отодвинула трубку от уха. В этот момент Арло вышел из-под стола и, вильнув хвостом, направился в кухню. — …Была одна из причин, почему столько людей умерло в те первые зимы, — говорила Грейс, когда Конни снова приложила трубку к уху. — Ты когда-нибудь читала, как одевались люди в восемнадцатом веке?

Конни грустно улыбнулась.

— Мама, я специалист по истории колониального периода, — терпеливо сказала она.

— Значит, ты понимаешь, о чем я говорю. Многослойная одежда из шерсти была бы сейчас ни к чему в Новой Англии — в такую-то погоду! — Она опять закряхтела, видимо, поднимая очередной тяжелый горшок. — А янки были очень практичны.

Конни набрала в легкие воздуха, чтобы опровергнуть мамину сомнительную логику, но Грейс снова ее прервала.

— Этот ледниковый период достиг своего пика в 1690-е, — заявила она безапелляционно. — Какой позор, в самом деле. Никто не сможет предугадать, как повернутся события.

Она вздохнула, не без горечи.

1692 год.

Конни замерла, сжав трубку. Неосознанно она схватилась рукой за сервант, чтобы не упасть.

— Мама, — сказала она глухим голосом, — зачем ты мне все это рассказываешь?

Грейс усмехнулась.

— Просто размышляю вслух, дорогая. И советую тебе воспринимать свое тело таким, какое оно есть — гармонией случайностей, подобранных великой Богиней. Оно вплетено в этот мир собственными нитями. Ладно, скажи мне лучше, как там Арло? Не забываешь его кормить?

— Нет, я…

Конни осеклась. Грейс всегда говорила загадочным стилем приверженцев Эры Водолея. Конни понимала, что Грейс сообщила ей что-то очень важное, но на каком-то своем языке. Девушка посмотрела на себя в зеркало, висевшее в коридоре, и увидела сквозь паутину отражение, искаженное слоями времени на стекле. Мы понимаем мир только через тот язык, которым владеем. У каждого периода есть своя языковая линза сквозь которую мы его видим, слышим и ощущаем. Пока она это осознавала, входная дверь приоткрылась, и Конни увидела в зеркале Сэма с коробкой сластей и бутылкой вина. Конни радостно улыбнулась.

— Мам, я тебе перезвоню, — быстро сказала она, держа палец на рычаге.

— Конни, подожди, — вдруг забеспокоилась Грейс. — Это он?

— Я сейчас не могу больше говорить, мам. Я должна идти. Целую.

Грейс стала возражать, но Конни опустила палец на рычаг — в трубке щелкнуло, а потом раздался длинный гудок.

Глава восемнадцатая

Марблхед, Массачусетс

Начало августа 1991 года

Перед закрытыми глазами Конни полыхали красные блики. Сквозь сон она услышала тихое щебетание за окном спальни. Не открывая глаз, она зажмурилась — по лицу скользнул теплый солнечный луч, нежно поглаживая нос и щеки. Значит, лето подходит к концу — раньше, когда она просыпалась на бабушкиной кровати с пологом, солнце падало ей на живот, но к концу июля доползло до подбородка. Улыбнувшись, Конни потянулась и случайно стукнулась руками о спинку кровати. Рядом с ней застонали во сне. Перевернувшись на бок, она открыла один глаз и попыталась что-нибудь рассмотреть сквозь упавшие на лицо волосы. На белой подушке вырисовалась небритая щека и закрытый глаз. Под бровью застыла капелька золотой краски, мерцающая на утреннем солнце. Вдруг раздался глубокий раскатистый храп. Конни уткнулась в подушку, чтобы заглушить восторженный смех.

— Ты трясешь кровать, — сказал Сэм, не открывая глаз.

Конни чуть не подавилась.

— Что?