Книга Тьмы

Рудольф приподнял бровь: до него не сразу дошло, что речь идет о популярном журнале, а вторгшаяся в кабинет незнакомка принадлежит к журналистской породе.

— Я вас слушаю.

— Вы не очень заняты? — Э. Светлая, достала из замшевой сумочки пачку сигарет (Рудольф мимоходом успел удивиться: почему она не начала с блокнота или диктофона?) и закурила. — Дело в том, что в столице появились слухи, что у вас в городе свирепствует какая-то совершенно жуткая эпидемия. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Эпидемия? — искренне изумился Рудольф. — Впервые слышу. С чего вы это взяли?

— Говорят, — одновременно лихо и хитро прищурилась репортерша. — А точнее, достоверно установлено, что на медицинской конференции в столице произошел довольно крупный скандал, после чего всеми уважаемый профессор Канн, труды которого по достоинству оценены у нас и за рубежом еще со времен исторической победы над эпидемией СПИДа… — Казалось, молодая женщина перескочила на чтение по памяти давно заученного текста. — …трагически погиб в автомобильной катастрофе.

Она произнесла эту непростую фразу на одном дыхании и ни разу не сбившись. Рудольф уже собирался отметить это вслух, но вдруг в ровную речь Э. Светлой вторгся совсем другой голос. Даже не голос — воспоминание, но прозвучал он настолько отчетливо и громко, что Рудольфу подумалось, что он слышит его наяву.

«И нет происшествия более значительного, чем падение кирпича перед носом у кошки…» — в каждом слове Альбины звучало затаенное отчаяние…

— …И этот профессор сказал, что у нас эпидемия, — неизвестно кого из них перебил Рудольф, строго глядя на журналистку. — Вот что, уважаемая Э. Светлая или как вас там… Я не знаю, что за слухи ходят у вас в столице, и не хочу знать. Мне лично ни о чем подобном не докладывали. Но, надо полагать, я был бы в курсе, случись у нас что-либо из ряда вон выходящее… — Он собрался было попросить ее удалиться, но неуловимая тревога, вновь ожившая где-то на периферии сознания, запретила ему сделать это. Во всяком случае, до тех пор, пока он не узнает об этих слухах все. — И что, вы действительно пишете о таких вещах в своем журнале? Эпидемии, слухи, трагические гибели…

— Ну… — Новый взгляд Э. Светлой можно было назвать даже кокетливым. — Сперва мы такие слухи проверяем, потом консультируемся с представителями Министерства общественного мнения, в какой форме лучше подать материал и не является ли он вредным, и только потом публикуем… Например, о трагической гибели Канна мы сообщили лишь то, что наша медицина понесла в его лице большую утрату… Сами понимаете, никому не выгодно поднимать шум вокруг его имени — это же не эстрадная звезда, для которой доля скандальности просто необходима. Ну а уже потом до нас дошли слухи об эпидемии, и мне поручили поехать разобраться на месте и составить опровержение.

— И как, слухи легко опровергаются? — саркастически поинтересовался Рудольф.

— Не знаю. — Э. Светлая махнула в воздухе сигаретой, рассыпая во все стороны искры. — Мне не нравится, что в мэрии, кроме вас, я никого не нашла. Сейчас не время летних отпусков… Или я ошибаюсь?

— Время… ведь все-таки лето? И какого же подтверждения, что все в порядке, вы хотите? Как раз то, что люди позволяют себе отсутствовать на работе, говорит о том, что она настолько отлажена, что не требует их присутствия… — При этих словах Рудольф ощутил что-то вроде оскомины. Почти то же самое он говорил Альбине… И почти то же самое волновало ее. Но остановить поток слов он уже не мог, и они продолжали ползти, неудержимо, как ледник, хотя внешне так же неторопливо: — Если бы что-то случилось, здесь находились бы все, по коридорам носились бы встревоженные толпы, по телефону невозможно было бы никуда дозвониться… — Он осекся и замолчал.

По телефону действительно невозможно было ни с кем связаться.

Ни с кем… А в мэрии никого не было, и в ушах снова настойчиво зазвучал голос Альбины: «Это затишье похоже на затишье перед бурей…»

— Ну так что же вы? — обрадовалась неизвестно чему журналистка. — Продолжайте! Да вы не бойтесь, материал вовсе не обязательно пойдет в печать, он нужен скорее для архива… Это для массы народа правда может быть опасной в те или иные исторические моменты, но для истории как таковой она должна быть сохранена…

«О чем она говорит?» — тупо спросил себя Рудольф. Ему все еще казалось, что ледник тащит его, а он не может встать, потому что по неизвестной причине лишился способности двигаться, а где-то за поворотом лед закончился и начинается река, резко срывающаяся с кручи на острые камни…

— Вы что-то вспомнили? — вернул его к реальности вопрос журналистки.

— Ничего, — сухо отрезал он, с усилием отводя взгляд от телефона. С разговором на эту тему явно надо было кончать. Если бы он только мог сделать это! Наоборот, Рудольфу все сильнее хотелось расспросить Э. Светлую поподробнее, разобраться, докопаться до истины, опровергнуть свой собственный смутный страх…

— Но мне показалось…

— Скажите, а Э. Светлая — это ваше настоящее имя? — неожиданно строго спросил он.